Большие карие глаза, с интересом смотрящие на меня, говорят, что видели больше, чем должны, когда я сажусь рядом с ним.

– Привет.

– Привет, – я протягиваю руку, – я Николас.

Он трясет ее.

– Фредди.

– Хорошее имя. Мое второе имя Фредди. Оно означает «мирный правитель».

Он пинает по бетону кончиком своей изношенной кроссовки.

– Ты действительно принц?

– Да.

– Ты не выглядишь, как принц.

Я погладил лацканы своего серого пиджака.

– Наверное, оставил свою корону в другом костюме. Все время теряю эту штуку.

Я вознагражден вспышкой белых зубов и хихиканьем.

– Не хочется играть сегодня, Фредди?

Он пожимает плечами.

– Тебе нравится жить здесь?

Я видел отчеты – статистику психического здоровья, выпускные результаты, но, если хочешь знать реальную ситуацию, что происходит в таком месте, лучше всего идти к первоисточнику.

– Здесь нормально, – он качает своей маленькой головой, – раньше я жил со своей тетей, она была хорошей. Но она умерла.

Печаль этих нескольких слов пронизывает меня, словно стальными гвоздями.

– Мне жаль.

Он кивает, потому что услышал соболезнование, но ничего не меняется.

– Учителя здесь нормальные; они много улыбаются. Но моя тетя пекла печенье. Они не дают нам здесь печенья.

– Улыбки – это хорошо, но печенье всегда лучше.

На его лице вспыхивает искорка жизни. Есть контакт.

– Это точно. Знаешь, что они заставляют нас есть на десерт?

– Что? – спрашиваю я заинтересованно.

– Фруктовый салат!

Я делаю брезгливое лицо.

– О нет, только не фрукты.

– Да! – настаивает он, – И даже не со взбитыми сливками! Фрукты – это не десерт, – он вертит пальцем передо мной. – Ты должен поговорить об этом с кем-нибудь. Задай им.

– Это будет на вершине моего списка возмущений.

И тогда мне приходит мысль. Впечатляющая мысль.

– Фредди, ты любишь пироги?

Он шокированно смотрит на меня, удивляется вопросу.

– Ну да – все любят пироги. В них фрукты, но это ведь пирог.

Директор направляется в нашу сторону.

– Что происходит? Я могу вам чем-то помочь, принц Николас?

– Да, – говорю я, просматривая площадку и подсчитывая. – Вы можете достать автобус.

Час спустя я вхожу в «Амелию», как Крысолов из Гамельна[16], ведя за собой пятьдесят детей. Оливия стоит за стойкой, ее глаза вспыхивают – удивляясь при виде меня и немаленькой стайки детей, копошащихся в ее кофейне, как саранча.

– Эй, что происходит?

Я жестом показываю молодому человеку передо мной.

– Оливия, это Фредди. Фредди, познакомься, это Оливия.

– Как дела?

Она улыбается, так сладко.

– Приятно познакомиться с тобой, Фредди.

Мальчик поворачивается в сторону и говорит приглушенно:

– Ты был прав, она действительно милая.

– Я же тебе говорил, – тихо отвечаю я.

После я обращаюсь к ней напрямую:

– Оливия, у нас есть проблема, которую нужно немедленно решить.

– Звучит серьезно, – поддразнивает она.

– О, так и есть, – говорит Фредди.

– Мой друг Фредди здесь потому, что несколько месяцев был лишен десерта.

– Много месяцев! – подчеркивает Фредди.

Мой взгляд встречается с Оливией.

– У тебя, случайно, не будет тридцати лишних пирогов?

На ее лице появляется радость. И благодарность.

– Вообще-то будет.

Спустя несколько часов после того как запасы Оливии были уничтожены – а за каждый пирог было заплачено любезной королевской благотворительной организацией, – мы с Оливией стоим бок о бок, пока восхищенные и наевшиеся дети выходят через дверь.

Фредди дает мне «пять», когда выходит на улицу.

– Увидимся, Ник.

– Еще бы, – подмигиваю я.

Когда последние дети загружаются и автобус уезжает, мы с Оливией остаемся одни.

– Ты сделал это, чтобы произвести на меня впечатление?

Я убираю руки в карманы и покачиваюсь на каблуках.