– Скажите, профессор, а где же меня похоронили? Где покоится моё настоящее тело?

– Похоронили тебя, малыш, на старом русском кладбище, рядом с могилой твоей мамы. В небольшом подмосковном городе. В 2008 году… Это, пожалуй, всё, что я могу тебе сообщить. Так как данная информация в твоём мозгу отсутствует. Теперь ты будешь заниматься своей памятью сам, уважаемый барон Раконер…

Всё, означенное выше, я старательно продиктовал моему «персональному собеседнику», одному из бионов, доставшемуся в наследство от настоящего Майкла. Собеседника звали Боб. Об этом настоятельно просил сэр Оскар после завершения ознакомительной встречи с ним на берегу чудесного озерка под сенью могучего камелотского баобаба, которые, как выяснилось, тоже принадлежат молодому барону Майклу Раконеру вместе с трёхэтажным «домиком» в котором я проснулся.

По мнению профессора, «мемуары» в виде ежедневного отчёта должны способствовать восстановлению «секретного донесения» не доставленного 800 лет тому назад агенту Евро-галактической конфедерации, возможно прозябающему сейчас в неведении о чём-то важном в далёком, диком и мрачном 21-м веке. Да ещё на другой планете…

Стоп! Я, кажется, путаюсь в своих показаниях…

Это я на другой планете. Я в чужой «шкуре», в чужом доме, в отдалённом от моего родного и любимого 21-го века времени. Одним словом – в будущем…

Кроме этого, по мнению сэра Оскара, ведение дневниковых или мемуарных записей поможет накапливать и сохранять новую информацию, которой я буду пользоваться, если пожелаю остаться на Камелоте, что бы существовать в теле барона.

Последняя фраза меня несколько обескуражила, и я спросил мудрого собеседника:

– А если не пожелаю остаться на Камелоте и в теле барона? То, что будет со мной? У меня есть выбор?

Сэр Оскар улыбнулся и ответил:

– В нашей жизни всегда есть выбор, малыш. Кроме перечисленных желаний, у тебя появится возможность вернуться к своему первому телу… а оттуда – на небеса…

Вполне демократичный выбор. Я состроил задумчиво-дурашливую мину, поскрёб коготками стриженую макушку и, откровенно ёрничая, сказал:

– Нет, мне лучше сосуществовать в баронах. Раньше, знаете ли, я в баронах никогда не бывал. Хочется испробовать, что это такое. Стану, знаете ли, писать мемуары, вспоминать текст секретного донесения, купаться в бассейне, накачивать мышцы. А по ночам буду бегать к шоколадной красавице Мадлен. Если, конечно, вы не возражаете насчёт ангажирования вашей ассистентки.

– Не возражаю, малыш… Доктор Мадлен Гамильтон – твоя супруга. Вы женаты уже шесть лет. У вас двое детей. И ты… вернее барон Майкл Раконер в ней души не чаял. И она его любила. Да вот несчастье с бароном прервало их безмятежное существование… Она счастлива оттого, что ты наконец-то пришёл в себя, заговорил. Она очень надеется на твоё расположение. Ты для неё по-прежнему – любимый супруг. Мне и Мадлен, а так же домашним бионам, пришлось зафиксировать в памяти забытый русский язык, что бы приблизить тебя к нам, к новому для тебя обществу…

Всё-таки процесс криминального умерщвления сказался на моей психике. Не иначе как двух пудовой гирькой погладили по буйной головушке молодого дикаря из 21 века. Сунул я её куда-то в неположенное место. И теперь в неё легко впитывается упомянутая мистическая «ахинея», и тут же теряется в глубинных пустотах серого вещества. События, пересказанные Бобу, и сам Боб, – чистейший бред наркомана. И всё, что есть вокруг, что привиделось или приснилось, не воспринимается в полной мере, как объективная реальность. Пока не воспринимается. Так что «пофигизм» ещё помучает меня и моё необычное окружение, приставленное ко мне или к молодому барону Майклу Раконеру. Если, конечно, это не сон…