Прозондировал внутреннее состояние тела и души. Ничего не болит, ничего не хочется. Не устал, не страшно, не обидно. Ничего особенного от окружающего меня пространства не ожидаю. Просить о помиловании некого…

Сложил одеял вдвое. Получилось более мягкое ложе. Край одеяла свернул валиком – есть куда положить буйную голову. Да и вообще, не стоять же дубом, или анчаром посреди не знойной, но всё же пустыни…

Лёг на правый бок, закрыл глаза и провалился…

Ненадоедливое, но какое-то приглушённое, почти потустороннее, «блям-динь-блям-динь…» снова заставило возвратиться из небытия.

С минуту лежу на том же правом боку с закрытыми глазами и прикидываю, что буду предпринимать, если, подняв вежды, увижу ту же рыжую равнину.

Потусторонний мир и его безлюдная пустота меня, несомненно, разочарует…

Чёрт! Даже не хочется эти самые вежды открывать…

Я, кажется, подумал, что «увиденное» меня «разочарует»! А не ошеломит!..

В двадцати сантиметрах от моего лица, на моей подушке (отмечаю: не на валике из стеганого одеяла, что в рыжей пустыне) покоится нечто не привычное для моего взора… и понимания…

Боясь пошевелиться, скосил глаза и осмотрелся…

Спальня выглядит шикарно. Такие будуары я видел в американских триллерах, где янки ненавязчиво показывают свой образ жизни на примере великосветских особ, что, несомненно, содействует растлению полуголодного населения развивающегося мира. Правда, в последнее время, и наш кинематограф старается заглянуть в спальни к новым русским, к олигархам и бандитам…

Эта спальня, подстать бандитской, оказалась просторной, приватной и уютной. Именно о таком будуаре я в прошлой жизни несмел и мечтать. Только слюнки глотал, ибо перспектив для приобретения и вечного обладания подобным не существовало в принципе… Хотя, что-то промелькнуло похожее – уютное, приватное и с рыжим пятном на подушке…

Кажется, виртуальные картинки в моём мозгу продолжают свою жизнь. Вот я их и описываю… э-э-э… в смысле – рассказываю об обозреваемом пространстве своими словами…

Широкое и высокое окно занавешено тяжёлыми серо-голубыми шторами. Ночной светильник, расположенный за пределами видимости, создаёт мягкий полумрак…

Кровать широченная. Удобная лежанка для строевого отделения из десяти человек ещё не откормленных для пыток «дедами» новобранцев. А я вот один на ней…

Пардон! Пардон! Не один!

Уж и не знаю, как её обрисовать. Это я о соседке по кровати…

…Ещё раз прошу извинения! Почему это вдруг я решил, что лежу в своей кровати и с вожделением описываю местный уют и полумрак как свой, сугубо приватный. Может быть вот это существо, что посапывает рядышком, владеет всем этим и чем-то ещё, что за пределами её будуара. А меня, накаченного под Шварценеггера «хиппи», пригласили к себе в богатый дом для оказания интимных услуг… Возможно, что так оно и есть… Как я уже выяснил ещё в оранжевой пустыне, меня есть за что приглашать… В качестве… как их, то бишь… а, вспомнил – в качестве жиголо.

Соседка, точнее её симпатичное личико с пухлыми губами, а также высокая обнажённая грудь, напоминающая вершину Килиманджаро, и всё прочее, в полумраке будуара просматриваются с трудом. Это потому что её кожа поблескивает в свете ночника как хорошо начищенный и отполированный бархоткой офицерский сапог хромовой кожи… Приятный тонкий запах дорогих духов и ощущение знойного африканского солнца… А может быть и я в другом теле? И ликом не светлее Поля Робсона!?

Осторожно извлекаю из-под простыни руку. Да нет же! Всё на прежнем уроне. Приподнимаю голову и касаюсь мочки уха. Серёжки нет, но на месте прокола нащупывается небольшой болезненный шарик. Похоже на нарыв. Всё-таки в ранку попала грязь…