Я закрыл глаза. Но Ничто, естественно, не шло.

«Нейтрино, говоришь?» – подумал я. Сел, сдернул полотенце с ведра. В мутном красном свете насмешливо поблескивала пробка, затыкавшая вход. Я попытался ее пошевелить, камень не поддавался.

– Насмерть он его, что ли, этим дерьмом василиска заварил? – проворчал я, пытаясь выковырять камень.

– Погулять собрался? – услышал я голос демона за спиной, выругался шепотом и спросил:

– Так вроде пока сирены нет, не запрещено?

– Не запрещено, не запрещено, – кивнул демон. – Вот поговорим и выпущу.

Бросив ковырять камень, я вернулся на матрас.

– О чем вы хотите поговорить?

– Вспомни, как ты девушек охмурял?

«О господи! – подумал я. – Оказывается, черти тоже с ума сходят».

– Ну-у, – протянул я, задумавшись, и замолчал, вспоминая.

– Ну? – требовательно спросил демон.

Я пожал плечами.

– Да особо и не охмурял никогда. Они как-то сами охмурялись. Или не охмурялись, – я замолчал.

– Ну чего-то ты же делал?

– Ну да. Цветочки дарил, комплименты говорил, в театры приглашал, по кафе-ресторанам водил, – я снова пожал плечами.

– И все? – недовольно спросил демон.

– А чего еще? Вроде все. Оно само как-то происходило. Охмурение это.

– Вспоминай, вспоминай, – велел демон.

– Ну да, само, – кивнул я. – Усилий почти и не требовалось. А если сразу не охмурялась, то чего бы потом ни делал, ей все пофиг было. Не охмурялась. А вам зачем?

– Здесь я вопросы задаю. Ну-ка вспомни мне примерчик вживую.

– Какой? Как охмурялась или как не охмурялась?

– Оба давай.

Я вспомнил.

– Так с шоссе ты из-за нее слетел?

– Не помню, – пожал я плечами.

– Все ты помнишь. Из-за нее, – кивнул демон. – Сколько с вами, людьми, работаю, столько убеждаюсь, дерьмо эта ваша жизнь. И чего вы так за нее держитесь? Ладно, молодец, иди гуляй.

Каменная пробка с грохотом ввалилась внутрь.

– А если я вернуться не успею, когда сирена заработает, что будет? – спросил я. – А то в прошлый раз я даже «а» сказать не успел, как волной накрыло.

– Пистон получишь, а больше ничего не будет, – засмеялся демон.

– Как же так? Вы говорили, что на нейтрино разлечусь, монады лишусь своей.

– Ты чего, дурак? – демон с удивлением посмотрел на меня. – Шуток не понимаешь? Ты в Аду, кто ж тебя отсюда выпустит? И с монадой твоей случиться ничего не может. Ты путем страдания идешь сквозь вечность до самого Рая, если дойдешь, конечно, – демон снова заржал. – Да и в Раю, что-то мне подсказывает, тебя ждет то же дерьмо, только вид сбоку.

– А Будда? Самадхи, нирвана? – спросил я.

– А нирвана для буддистов. А ты кто? Адвентист седьмого дня, вот и жди своего пришествия в субботу.

– Я не адвентист, я… – я запнулся в определении своей конфессиональной принадлежности.

– Вот видишь, даже не адвентист. Ты вообще не пойми что. Грешная душа общего режима европейской группы, неясной конфессиональной ориентации от мормонов до староверов, включая умеренных атеистов. А фактически – злостный Взяткодатель, Пытающийся Избежать Справедливого Наказания. ВПИСН – вот ты кто.

Демон широко развел руки.

– Все вы тут вписны, – крылом он вытер выступившие от смеха слезы.

Я промолчал, удивившись подобной классификации – вписн. Что-то неприличное послышалось мне в этом термине.

– Ладно, вписн, иди гуляй, пока тихо, только далеко не отходи, а то и правда огребешь люлей.

И демон исчез.

Я выбрался наружу. Серенький денек, быстро несущиеся по небу черные тучи.

«Хорошо, дождей тут нет», – подумал я.

Соседний дольмен оказался открытым. Я заглянул. Пусто.

«Где ты ныне, грешная душа?» – легко подумал я об исчезнувшем насельнике.

Каменная пробка в дольмене напротив, занимаемом черной вдовой Еленой, торчала как-то криво.