От холодного воздуха у Амри закружилась голова. Он попытался стряхнуть головокружение в надежде, что им удастся скрыться от Казначея до того, как он оправится от воздействия жгучего порошка.
Они пробежали через бело-серебристый лес. Вдруг повалил снег, словно небеса решили им помочь. Амри прошептал слова благодарности, полагая, что пушистые снежинки скроют следы их побега. Они продолжали взбираться по предгорью до тех пор, пока не перестали слышать завывания Казначея, и в этих местах уже почти пахло океаном.
У Амри снова закружилась голова, ноги ослабли, и он прислонился к дереву, ощущая вращение мира. В каждом кружении снежинки, в каждой тени он видел лица скексисов. Фантомы вылезали из его самых кошмарных страхов. Он ощутил, как сдавило горло и в легкие перестал поступать воздух.
– Мне нехорошо, – с трудом сообщил он.
– Что случилось? Что…
Голос Тавры уплыл куда-то далеко, и теперь Амри слышал лишь… жужжание. Интенсивное гудение, пение, исходящее одновременно из земных глубин и небесных высот.
Райан прижал руки к ушам:
– Что это за звук?
Если кто и ответил, то Амри ответ не услышал. Ослепленный блестящим снегом, оглушенный пульсирующим в его голове циклическим пением, Амри с трудом передвигал ноги. Что происходит? Может, это какое-то заклинание или колдовство – может, злая магия скексисов? Он подумал о том, куда подевался Кайлан, и о том, смог ли он взобраться по скале. Он надеялся, что сказитель песен сейчас в безопасности.
Все трое едва передвигались, но Найя старалась продолжать идти.
– Он приближается… Нам нужно идти…
Гудение усилилось, и Амри услышал слова… исходящие от земли, от звезд, от солнц и лун. Они заглушали собой и холод, и яркий свет. Их пение совпадало с ритмом сердцебиения Амри, с ритмом пульса мира. И Тра.
Деатеа. Дератеа. Кидакида. Аругару.
Голос был знакомым. Этот голос присутствовал во всех преданиях и песнях расы гельфлингов. Его ум вдруг озарила ясность, и он узнал этот голос…
В это мгновение мир исчез.
Глава 4
Деатеа. Дератеа. Кидакида. Аругару.
Это пение было давно запечатлено в сердце Амри. Наверное, еще до его рождения, подумал он, плавая в небытии. Оно было звуком ударяющегося о горы ветра. Песней Черной реки, вьющейся через Темный лес. Космическим звуком, падающим с неба в виде солнечного света, дождя и снега, а также земным ритмом, поднимавшимся из глубин мира в виде растений, животных существ и гельфлингов.
Деатеа. Дератеа. Кидакида. Аругару…
Амри открыл глаза. Он находился в темной, глубокой и холодной пещере. Пахло знакомо – просачивающейся водой. Он взглянул наверх и изумленно охнул.
С потолка наполненной тьмой пещеры свисало дерево. Оно росло из потолка по направлению вниз и состояло из камня и породы и блестело вкраплениями кристаллов. И он понял, где оказался. Он узнал синий цвет камней и запах свежей текущей воды. Он находился в пещерах Грота, расположенных глубоко под Домраком.
– Тавра? – позвал он, но паука на его плече не оказалось. Он был один.
Деатеа. Дератеа. Кидакида. Аругару…
Теперь пение было тихим, как шепот, который сочился откуда-то с верхнего мира. Амри вспомнил, что, перед тем как попасть в это место, – где бы оно ни находилось, – он узнал это пение и попытался вспомнить. Сквозь темноту что-то блеснуло в древних объятиях каменного дерева.
ДЕАТЕА. ДЕРАТЕА.
Мир сновидения содрогнулся. Голос прогремел, словно голос самих небес: «КИДАКИДА. АРУГАРУ».
Вокруг него вспыхнул свет, и ему пришлось прикрыть глаза рукой. Но стоило ему закрыть глаза, как он увидел другое видение, которое находилось глубже в его сознании. Словно, закрыв глаза, он открыл их.