Государство не может оперировать малыми цифрами, оно мыслит миллионами. Зачем миллионам имена? Почти 30 млн погибших, из них почти 3 млн пропавших без вести. Иногда эту цифру произносят с мрачной гордостью. Странно, да?

Значимы ли эти люди? Конечно, ответит каждый. Они же герои, воевали за наше будущее. Но если так, то возникает вопрос: «ПОЧЕМУ ЭТИ ЛЮДИ ДО СИХ ПОР НЕ ПРЕДАНЫ ЗЕМЛЕ СО ВСЕМИ ВОИНСКИМИ ПОЧЕСТЯМИ?» Почему у этих людей нет имен? Почему у их родственников на руках извещения, что человек пропал без вести, и о его судьбе ничего неизвестно? Почему уничтожались архивы, почему документы до сих пор засекречены?

Эти люди погибли зря, ничего не изменив в ходе войны? А ведь ученые говорят, что каждый человек уникален настолько, что твой двойник может появиться лишь через 50 млн вариантов. Мы потеряли почти 30 млн уникальных личностей. И лишили имен из них почти 3 млн.

Получается, что на словах почести возданы, памятники поставлены, по факту – почти в каждой семье есть пропавший без вести, лежащий на поле боя, в безымянном братском захоронении, которого еще можно найти. Найти медальон, прочитать строки, написанные 70 лет назад.

Нужно лишь очень сильно этого желать и искать, понимая, что именно этот поиск и есть лучшая благодарность людям, средний возраст которых был 20 лет. Они, может быть, наивно верили, что о них не забудут, как и о войне, которую они выиграли. И они верили, что мы сможем назвать их ПОИМЕННО, а не одной формальной фразой о героях войны, пропавших без вести.

Так может ли человек, один человек, решить исход войны?

Новгородская область. Поисковый отряд «Рифей» г. Магнитогорска.

Командир Погодина Валентина Алексеевна

На Вахте 1994 г. наш отряд стоял в районе деревни Присморжье Новгородской области, рядом с территорией Рамушевского коридора. Работали на своеобразном острове. Весной разлив рек отрезает этот участок от Большой земли. Сначала находили самое узкое место разлива и строили переправу из трех бревен. Длина переправы – пять шагов, но когда идешь по уходящим под воду бревнам, секунды тянутся очень долго. Пару раз некоторым пришлось все-таки принять холодный душ.

Сам остров песчаный. Видно, что до нас здесь поработали «черные копатели», или, проще говоря, мародеры. Они выкопали оружие из окопов, а останки разбросали вокруг ям. Это в какой-то степени, облегчает нам работу. Не надо рыть шурфы на всю глубину окопа, все кости лежат в отвалах. Перебираем песок и начинаем находить останки. Первыми находим останки женщины, сохранилась длинная коса. Несколько бойцов я обнаруживаю в стороне от окопов, достаточно далеко. Решаем полностью прочесать остров, чтобы убедиться, что никого не оставили, не пропустили.

Проходя вдоль берега, замечаем небольшую одиночную воронку. Остров почти не обстреливали, воронок от снарядов и мин практически нет. В найденной воронке я вижу неразорвавшийся авиационный снаряд. Он зарылся в песок неглубоко, на полтора метра и пролежал здесь 50 лет. Ждал своего часа. На другом берегу, в метрах 500, наш полевой лагерь.

Валентина Алексеевна Погодина, командир поискового отряда «Рифей», сообщила саперам о нашей находке.

Вечером, во время ужина, приходят суровые бородатые мужчины в тельняшках и сообщают, что у нас есть 5 минут, чтобы укрыться в ближайших окопах, оставшихся с войны, за лагерем. Потому что сейчас будут подрывать авиационный снаряд. Ужин прерван, но неиспорчен. Никто из нашего отряда не видел и не слышал, как взрываются бомбы. Проходит минута, все с напряжением ждут. И от любопытства хочется поднять голову из окопа, чтобы посмотреть. И вот земля содрогнулась подо мной, взрывная волна отдалась в груди, в ушах. Слышно, как полетел осколок, задевая деревья. Эхо еще очень долго разносит гул взрыва. И, кажется, что лес испуганно ждет. Неужели опять началось?