Однако с другой стороны, мне не хотелось видеть отца. В глубине души я надеялся, что больше никогда не встречу его, никогда больше не испытаю его избиений, никогда не услышу его криков и рыдания матери, никогда не почувствую страх. Почему я был таким трусом? Боялся почти всего? Это было из-за отца. После каждого увольнения с работы он приходил злющий домой и начинал разрушать нашу мирную жизнь. Бил меня и маму. Изливал на нас свою злость, кричал и истерил. Когда это случилось в первый раз, я даже не представлял, к чему всё это приведёт. Отец подавлял меня, заставлял слушать его и подчиняться. Без своего мнения и своего собственного счастья. Я слишком хорошо знал, что такое унижения, боль и страх и пытался это прикрыть шутками, затмить весельем и дурачеством, словно меня никогда и ничего не волновало. В обществе я был беззаботным и шутливым парнем, а дома – боявшимся сказать лишнее слово. Так я и жил. И умирал одновременно.

– Да, – тихо ответила мама, накручивая на палец локон своих русых волос. Её голос звучал отдалённо, мысли опять были далеко. – Он звонил мне и сказал, чтобы я не беспокоилась о нём. Что всё будет хорошо. Тебе передавал, чтобы ты выздоравливал.

Ярость вскипела во мне. Папа что, издевался?! Нет, чтобы мне помочь в пожаре, найти меня, он сам сбежал и пожелал мне выздоравливать! Очень мне помогло! Прямо чувствую, как жизнь обретала новые и яркие краски! А если бы я умер? Погиб, как и все мои друзья? Думаю, папа бы даже не огорчился, а наоборот – обрадовался. Ведь на одного человека меньше придётся зарабатывать. Вот счастье-то какое!

Я попытался унять свой гнев. Не стоило маме знать о том, какие чувства я испытывал по отношению к отцу и что думал о нём. Ей и так было не легче, чем мне.

– Ладно, и то хорошо, – тихо проговорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

– Господи, я так волновалась о тебе! – наконец не выдержала и зарыдала мама, подскочив ко мне с объятиями. – По новостям всё крутят про пожар и целый класс убитых детей! Один ты остался у меня! Даже Уилл погиб!

Она прижалась лицом к моему плечу, крепко обнимая. Я обхватил её руками в ответ, даже не думая о том, что касаюсь её кожи своими почерневшими пальцами. Я был рад, что увидел её, что выжил после злосчастного пожара в лаборатории, что смог обнять свою любимую маму. В душе зародилось приятное ощущение, что всё станет как-нибудь, но лучше. Но зачем она сказала про Уилла? Я вспомнил, как он кричал своим одноклассникам, пытаясь их вразумить, чтобы они бежали, а не паниковали, как спас какую-то молодую девушку из огня, как сам спас меня грудью от пули. До сих пор помню этот выстрел, этот страх и понимание того, что я лишился самого дорогого. Лишился радости в своей жизни, в своём сердце.

Не желаю вам такой же участи, какая была у меня. Поверьте мне, это было ужасно. Лучше уж жить нормальной жизнью и не знать, что такое страх, смерть, кровь.

Мама вдруг отодвинулось от меня, её лицо выражало беспокойство. Такое же ощущение зародилось и во мне.

– Что-то мне нехорошо, наверное, я переволновалась, – она тяжело встала с моей кровати, на которую села, чтобы обнять меня. – Ты лежи, а я пойду схожу в туалет…

Неуверенными шагами, качаясь как пьяная, и немного трясясь, она вышла из комнаты. Я удивлённо и с каким-то плохим предчувствием смотрел ей вслед, пока не закрылась дверь. С чего это вдруг ей стало плохо? Может, и вправду она переволновалась? Но что-то мне подсказывало, что причина была здесь в чём-то другом, более ужасном…

Более кошмарном. Таким пробирающим до костей и совершенно не похожим на реальность.