– Никто не говорил, что ты обязан ехать с нами, – парировала Персефона.

Бог хитрости появился у ее квартиры как раз тогда, когда они собрались поехать за грузовиком. Он попытался поспорить, что у них была договоренность – контракт – и она не может от него отказаться, но Персефона сразу же его осадила.

«Одна из моих лучших подруг стала жертвой абьюза в отношениях. Она съезжает, и я собираюсь ей помочь. Ты можешь поехать с нами или просто уйти. Выбор за тобой».

Гермес решил поехать с ними.

– Нас бы здесь не было, если бы твой брат не оказался мерзавцем, – заметила Лекса. – Все претензии к нему.

– Я не отвечаю за поступки Аполлона, – возразил Гермес. – И не буду притворяться, что с алкоголем тут было бы немного повеселее.

– В этом ты прав, – кивнула Лекса. – Хорошо, что я взяла с собой это.

Она вытащила из рюкзака бутылку вина.

– Дай сюда, – Гермес выхватил бутылку у нее из рук.

У Персефоны округлились глаза.

– Прости, ты разве сегодня не за рулем?

– Ну да, но это на потом.

Вот только Гермес каким-то образом уже умудрился открыть бутылку.

– Надеюсь, у тебя есть еще, – ответил бог. – Потому что это на «сейчас».

Лекса фыркнула, и дверь перед ними наконец щелкнула. Из домофона раздался голос Сивиллы:

– Открыто, входите.

Гермес двинулся вперед, но Персефона выставила перед ним руку.

– Ты можешь взять тележку.

– Почему я должен брать тележку? Я несу вино.

Персефона забрала у него бутылку.

– Теперь я несу вино. А ты бери тележку. Вперед.

Гермес опустил плечи, сдавшись, потащился к грузовику и вернулся с тележкой.

Лекса захихикала:

– Ты выглядишь до ужаса смертным, Гермес.

Глаза бога потемнели.

– Осторожнее, смертная. Я вполне могу превратить тебя в козу ради собственного развлечения.

– Твоего развлечения? – хохотнула Лекса. – Да это было бы лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь.

Все трое поднялись на лифте и оказались в гостиной Аполлона.

Персефона не знала, что и думать, когда увидела всю ту роскошь, в которой Сивилла жила последние несколько месяцев после окончания колледжа. Невозможно было отрицать, что должность оракула была весьма прибыльной, и богиня чувствовала – это делало ситуацию Сивиллы еще хуже. Делало ее ощутимой материально. После жизни в шикарном пентхаусе с окнами от пола до потолка, деревянными полами, утварью из нержавеющей стали и причудливой кофемашиной Сивилле придется съехать в их с Лексой маленькую квартирку на неопределенный срок.

Несмотря на крутую перемену в жизни, Сивилла, казалось, пребывала в отличном настроении, словно переезд отсюда снимал с ее плеч неподъемную ношу. Она высунула голову из прилегающей комнаты. Ее светлые волосы рассыпались по плечам свободными волнами, а ненакрашенное лицо сияло.

– Ребят, я тут.

Они перешли в ее комнату. Персефона ожидала увидеть здесь больше индивидуальности, чем во всем остальном пентхаусе, но она ошиблась. Комната Сивиллы была такой же бесцветной.

– Почему здесь все такое серое?

– О, ну, Аполлон не любит яркие цвета, – ответила она.

– Как можно не любить яркие цвета? – спросила Лекса, плюхаясь на кровать Сивиллы.

– Для этого надо быть Аполлоном, очевидно. – Гермес упал на кровать рядом с Лексой. – Тебе надо разнести это место, прежде чем уйдем. Это его реально взбесит.

Сивилла побледнела, широко распахнув глаза.

Персефона уперла руки в бока:

– Ты единственный, кому это показалось бы смешным, и единственный, кто сможет пережить его гнев.

– Ты тоже, Сефи. Аид отрежет Аполлону яйца, если он приблизится к тебе хоть на дюйм. Меня так и подмывает сделать это, только чтобы посмотреть на такую заваруху.

– Гермес, – выразительно произнесла Персефона. – Ты вообще не помогаешь.