Шофер продолжал трепать языком. Такса – дополнительная лира за каждые четыре сотни приветливых слов. Я дала ему возможность говорить без помех, наблюдая за работой сухожилий своих новых пальцев, ощущая волоски на руках, покатую длинную шею, под острым углом переходившую в челюсть. Мой кадык поднимался и опадал при каждом глотке. Непривычно и занятно после того, что ощущало мое прежнее горло. То есть горло Жозефины.

– Я знаю отличный ресторан здесь рядом, – сказал шофер, когда мы уже крутились по узким улочкам Перы. – Лучшая рыба. Скажите им, что я послал вас, скажите, что я считаю вас хорошим парнем, и вам дадут скидку. Без вопросов. Да, владелец мой двоюродный брат, но это не важно. Все равно здесь лучшая еда по эту сторону Рога.

Я дала ему на чай, когда он высадил меня недалеко от гостиницы. Не хотелось выделяться на общем фоне.

Во всем Стамбуле есть только два популярных названия, образованных от имен бывших правителей. В честь Сулеймана названы ресторан, отель и концертный зал. В честь Ататюрка – аэропорт, вокзал и торговый центр. А фото вышеупомянутого Ататюрка украшает стену за каждой кассой в магазине и над каждым банкоматом в городе, и даже отель «Султан Сулейман», перед которым рядом с турецким флагом вывесили флаг Европейского сообщества, не стал исключением. Огромный каменный монстр во французском колониальном стиле, где коктейли стоили безумно дорого, простыни крахмалили до жесткости фанеры, а каждая ванна была размером с бассейн. Мне доводилось останавливаться здесь прежде. Под одной личиной или под другой.

А теперь в запертом сейфе номера 418 лежал паспорт занимавшей его Жозефины Кожел, гражданки Турции, владелицы пяти платьев, трех юбок, восьми блузок, четырех пижам, трех пар обуви, одной расчески, одной зубной щетки и десяти тысяч евро наличными, аккуратной пачкой лежавших в вакуумной упаковке. Повезет тому мастеру, которого вызовут, чтобы вскрыть этот сейф. Он получит нежданную награду, которая теперь уже никогда не станет гонораром для Жозефины Цебулы, покоящейся в безымянной могиле на местном кладбище.

Я не убивала Жозефину.

Ее убило это тело.

Изуродовать его в отместку будет легко. Полиция в отель пока не заявилась. При Жозефине не было никаких документов, но рано или поздно они обнаружат, к какой двери подходит единственный имевшийся при ней ключ с тяжелым деревянным брелоком, упакуют в полиэтиленовые мешки и чехлы все те красивые вещи, так подходившие к каждому изгибу моего, то есть ее тела, дорогие прощальные подарки, подготовленные к нашему с ней расставанию.

Но пока в моем распоряжении оставалось еще достаточно времени.

Я обдумала возможность вернуться в номер и забрать деньги – моих пятисот лир хватит ненадолго, – но здравый смысл противился такому решению. Где, например, мне оставить свое нынешнее тело, пока я одолжу другое, – у менеджера?

Я спустилась по железобетонной рампе на автостоянку, выглядевшую даже более скучной, чем интерьер «Старбакса» в Севахире. Достав из кармана ключ от машины, я шла по подземному этажу отеля, всматриваясь в наклейки на лобовых стеклах и в номера, разыскивая нужную мне машину, нажимая на кнопку «открыть» всякий раз, когда возникала надежда, что попался тот самый автомобиль. Мне могло и не повезти. Но мой убийца оказался достаточно ленив.

Он проследил за мной до отеля и воспользовался-таки его стоянкой. На третьем подземном этаже парковки мне приветливо мигнули желтые фары серебристо-серого «Ниссана», приглашая быть как дома.

Вот она – машина, взятая напрокат человеком, пытавшимся меня убить. Я открыла багажник ключом из его, то есть теперь моего кармана и осмотрела содержимое.