Крупная женщина с короткой кудрявой стрижкой громче других смеялась над испачканными соседями. Но когда фисташковый десерт угодил ей в открытое декольте, она возмутилась на непонятном Михаилу языке и быстро сбежала.

Михаил незаметно всматривался в Николь, которая, отпустив на свободу свою мимику, радовалась редкому зрелищу.

– Николь, ты можешь стать следующей жертвой.

– Почему?

– Они выбирают тех, кто громче всех смеется!

– Ничего! Я увернусь!

Но уже через несколько минут ей надоело, и они стали выбираться из толпы.

– Твое приглашение еще в силе? – Николь взглянула на Михаила.

– Конечно.

– Тогда выбираем ресторан! Но учти, в дешевые забегаловки я не хожу!

– Не разорит меня один ужин.

– Только один?

– А ты уже хочешь продолжения?

– Какая прикольная! – Николь остановилась у витрины, где блестели недорогие кулоны, серьги и бусы.

Михаил ждал, когда Николь насмотрится на безделушки, которые никогда не наденет.

– Ладно, – она бросила разглядывать бижутерию. – Идем искать еду.

Они выбрали ресторанчик на краю небольшой площади. Официант принес два салата, еще теплый белый хлеб, вино и морское ассорти. На Николь посматривали из-за соседних столиков.

Уплетая рыбу, Николь рассказывала о себе. Она действительно оказалась из России. Ее отец – профессор московского университета, знаток французской литературы, случайно разбогатевший во времена очередной беспредельной смуты, увез всю семью во Францию. Прежде чем окончательно решиться на отъезд, родители долго совещались между собой и ругались с Ники, которой в то время было уже четырнадцать. Она не хотела терять друзей, менять школу, где становилась лидером и начинала пользоваться популярностью у мальчиков. Но тут отца сократили в универе, а к прибыльному дельцу стали всерьез приглядываться бандиты. Выбора не осталось: отец, мать и Николь переехали.

Николь пригодились ее странное для России имя, свободное владение чужим языком, прабабушка – гувернантка-француженка, которая еще в девятнадцатом веке воспитывала дворянских детей в русских семьях. Теперь у нее много друзей, и она совершенно не жалеет, что пришлось уехать. После учебы в Сорбонне она работает в департаменте маркетинга крупного французского автоконцерна. Мама три года назад умерла, а папа с тех пор очень грустит.

Михаил любовался Николь. Почему она согласилась на ужин? – Поссорилась со своим мужчиной и решила провести вечер с другим? Женская вредность часто провоцирует непредвиденные события.

Они много говорили. Михаил вспоминал свое студенчество, путешествия по России, которую Николь почти не знала. Рассказывал про долгие северные зимы, зарождающие нестерпимое ожидание весны – ощущение, неизвестное в южных странах. Смешил ее разными историями. С каждым словом этот свободный разговор настраивал их на общую волну, качаясь на которой, они тоньше чувствовали друг друга.

После очередной шутки Николь подавилась от смеха, и вылетевший изо рта хлебный мякиш угодил Михаилу в подбородок. Увидев это, она схватила салфетку и прикрыла хохочущее лицо:

– Прости! Но ты сам виноват!

Он смахнул хлебную крошку:

– Еще вина возьмем?

– Нет, хватит. А то я напьюсь и разоткровенничаюсь. Наговорю тебе всяких глупостей!

– Я и так много про тебя знаю.

– Да, что ты знаешь?! Может, я все придумала.

– Оставаясь дома одна, ты любишь ходить в майке. Просто в майке. А потом в ней же и спишь.

Михаил спокойно, без усмешки смотрел на Николь, когда девушка быстро подняла глаза. Ошибись он, и эта фраза отравила бы настроение глуповатой пошлостью. Но Михаил попал! Попал в самый центр ее черных зрачков, которые невольно расширились. Их взгляды встретились и на мгновение построили виртуальный мостик. Его разрушил официант, убравший со стола пустую тарелку и смятые салфетки.