– Да сейчас заканчиваем, минут пять…

Я повернулся к Валере, Валера смотрел вопросительно на меня:

– Я не думал, что ты с ним знаком – твой друг?

– Да, можно сказать…

– А где твой кент, твой компаньон?

– В Алма-Ате.

– Ладно, давай, тебя ждут, Саня! Не буду задерживать, да и мне надо работать…

Мы крепко пожали руки, смотря друг другу в глаза:

– Валера! Хочу, напоследок, тебя спросить: проявишь ли ты снисхождение, если когда-нибудь поймаешь таких же солдат, какими были мы с тобой?

Он, не задумываясь, с улыбкой ответил:

– Конечно, брат!

Выйдя из машины, мы ещё раз поздоровались с Сержем, и обнялись по-братски:

– Что, Сань, проблемы?

– Да нет, это мой соратник, служили вместе.

– Ты служил в армии?.. А что так, почему не откупился?

– Тогда у меня денег не было, а родителям не хотел проблемы создавать – семья многодетная, знаешь, с копейки на копейку перебивались. В то переломное время повсюду веяло кризисом из-за сложившейся в стране неразберихи: что кому принадлежит и за что должен платить? Были приостановлены почти все предприятия – люди месяцами зарплату не получали…

Серикжан, смотря мне внимательно в глаза:

– Да, какое великое Государство – с площадью пол земного шара, развалили! Сколько человеческих судеб… Новорождённый Казахстан, после развала Союза, получил ведь разграбленное наследство. Нам ещё повезло, что мирно расстались, без войны.

– Слава Богу!

Серикжан кивнул головой в знак согласия:

– Как говорят у нас на востоке: «Не дай Бог жить в эпоху перемен!»…

На мгновение я ловлю взгляд своего собеседника, и замечаю в его глазах нескрываемую тоску. Интуиция подсказывает мне, что он грустит не по потерянной стране:

– Серж, а ты что здесь в таком настроении?..

Серикжан, с присущей ему открытостью:

– Настроение отвратное, думал, в кабаке поднимется, нет, безуспешно…

– О чём грустишь?

– Слышал, «смотрового» убрали – криминального авторитета Урджара?

– Да, но я его лично не знал…

– А он мне как брат был, «крышевал» меня, при возникновении трений с криминалом я обращался к нему – он всё мирно улаживал. Сегодня были похороны, вся братва собралась, из России много людей было, его многие знали, негде было яблоку упасть, знаешь же, у нас, мусульман, закон: все обиды, долги должны быть на кладбище сказаны, а после похорон – всё. Так вот, когда спрашивали, кто держит на него обиду, или кому он должен, говорите сразу: на этом мести отдано будет; а он мне должен был, я его выручал в своё время, он вернул мне часть, а другую не успел. И я промолчал…

– Серж, прими мои соболезнования, держись, я считаю, он ходил по лезвию ножа, это путь очень скользкий. Мне искренне жаль его.

– Согласен, таким путём лучше не ходить – Аллах не простит, надо жить, как можно честно и чисто…

– Это точно, Серж! За всё придётся когда-то ответить перед Богом, как бы мы Его не называли – Oн един для всех живущих на этой планете, наш Создатель!

– Санёк! Ты меня удивляешь: говоришь, как верующий человек…

– С недавних пор я стал верующим человеком, ну, конечно, ещё не глубоко верующим… Два года тому назад убедил всю мою семью – креститься; мы крестились в лютеранской церкви.

– Это в той церкви, которая находиться у вас, на «Берлине»?

– Нет, это христианская община, никогда не думал, но именно из этого дома молитвы у меня сейчас много знакомых и друзей – наш край почти уже весь в Германии, так вот, многие из этих верующих купили на нашем краю дома, теперь они мои соседи. А лютеранская церковь, Серж, стоит напротив «Казсельхозтехники»…

Серикжан внимательно слушал и смотрел на меня расширенными от удивления глазами, мне стало смешно, и я рассмеялся: