В тот раз, едва она поднялась на ноги, он впервые поцеловал ее. Он помнил, как она прижималась к нему, какая она была на вкус – как вино, и пахла сладкими розами. Он потерял себя в ее совершенстве точно так же, как сейчас терял себя в ее воспоминаниях.

– Какое удовольствие застать бога мертвых на коленях.

Это был голос Персефоны, и это вывело Аида из себя.

Он знал, что это трюк, придуманный Тесеем, чтобы помучить его. Он проигнорировал ее слова, то, как они прошелестели у него по спине и вызвали боль в груди. Он сосредоточился на своей задаче, еще усерднее зачерпывая песок в ведро, чтобы перемешать его с водой и соломой, но вдруг заметил что-то краем глаза – отблеск белого платья, и когда обернулся, увидел, что стоит на коленях у ног Персефоны.

У него перехватило дыхание. Она была прекраснее, чем когда-либо – со своими золотистыми кудрями, спадающими на плечи, и веснушками, как созвездия покрывающими ее кожу. Ему хотелось поцеловать каждую из них.

– Ты не настоящая, – сказал он.

Она рассмеялась, слегка нахмурив брови.

– Я настоящая, – сказала она, подходя ближе. Он почувствовал, как воздух движется вместе с ней. – Прикоснись ко мне.

Он отвернулся, его взгляд упал на руины лабиринта.

Что бы это ни было, это было больнее его раны в боку.

– Аид. – Персефона снова прошептала его имя, и когда он перевел взгляд, она все еще была там, хотя казалось, что она в другом измерении. За ее спиной разливалось сияние, окружавшее ее тело ореолом, как будто солнце всходило позади нее.

– Это жестоко, – сказал он, все еще стоя на коленях, отказываясь смотреть ей в глаза. Вместо этого он смотрел на ее развевающееся платье. Ткань была тонкой, белой, расшитой золотом.

– Разве ты не хочешь меня? – прошептала она.

Аид закрыл глаза, услышав обиду в ее голосе.

Когда он открыл их, он ожидал, что снова окажется один в лабиринте, но она все еще была здесь. Он протянул руку и коснулся ее платья, зажав ткань между пальцами. Оно было мягким и настоящим.

Как?

Аид посмотрел на нее снизу вверх, и беспокойство отразилось на ее милом лице.

– Персефона, – сказал он, не веря своим глазам. Он больше не мог сдерживаться.

Он поднялся на ноги и прижался губами к ее губам, обхватив руками ее затылок. Другой рукой он обнял ее за талию, прижимая ее к себе так крепко, как только мог.

Он отпустил ее губы и прижался лбом к ее лбу.

– Я не знаю, настоящая ли ты, – сказал он.

– Имеет ли это значение, если мы вместе? – спросила она. Ее голос был тихим и проникал ему прямо в сердце, заставляя все тело содрогаться.

Она прижала руки к его груди, кожа к коже – ее магия разъела сеть и рубашку. Возможно, это был, скорее, сон, чем трюк.

– Так лучше, – пробормотала Персефона, лаская его. Он поймал ее запястья и поцеловал ладони.

Их пальцы переплелись.

– Позволь мне прикоснуться к тебе, – сказала она.

Ее глаза заблестели, в них светилась настойчивость, которая поколебала его. Дело было не в том, что он не хотел этого. Он боялся потом проснуться в одиночестве.

Персефона обняла его лицо ладонями:

– Живи этим моментом со мной.

Он не хотел ничего другого. Он хотел, чтобы она занимала каждую секунду каждого его дня, жила в каждой частичке его сознания и никогда не покидала его. Она была рассветом его мира, теплом, которое он носил в своем сердце, лучом солнца, который заставлял его смотреть в будущее.

Аид снова поцеловал ее и притянул к себе. Он вздохнул, ощутив ее тяжесть в своих объятиях, и скользнул языком ей в рот, застонав от того, как ее вкус заставил его тело напрячься. Она обняла его за шею, и он обхватил ее бедра, вжимая свой напрягшийся член в ее мягкую плоть.