– Ой, бабуля, уважила! С пальцами проглотил. Спиши рецепт, – нарушил молчание Так-так. Оглядев насытившихся гостей, сменил тему: – Однако надо к буре подготовиться.

– Шторм дойдет до сорока трех узлов, – уточнила Лоухи. – Такушка, ты дыру хорошо залатал?

– Не прорвет, бабуля… Как-то не по себе сегодня, а?

– Да, напирает стихия. Как бы не продавила… Ну да вспомни, как раньше было. Осилим и это.

– Ой, а что осилим? – спросила Дура-Жанна. – Сильно беспокоюсь за чад!

– Осилим ужин, драгоценная Д'Жанна! – воскликнул Так-так. – Да уже осилили! Бабуля, запеканка чудо! Спасибо большое! Пойду избушку закреплю, а то унесет куда-нибудь.

Так-так вышел, бормоча: «Всех любителей чад кинуть в озеро Чад! Потом вынуть оттуда – для любителей чуда. Что за чушь я порю! Д'Жанне чушь подарю!» После плотного ужина на него часто находило поэтическое настроение.

– Когда начнется непогода, вы не пужайтесь, – сказала Лоухи. – В моей избенке бояться нечего. Буря побушует и уйдет, и всё будет, как было. Деток уложи, Жанна, пора им спать.

– Я уложу, – сказал Юстас. – Ребятня, за мной!

– Какой у тебя заботливый муж! – сказала Лоухи.

Д'Жанна горделиво поглядела на Пеструху, но та проигнорировала ее самодовольный взгляд, так как подбирала крошки со стола.

Так-так тем временем закрепил избушку, чтобы ее не повалил и не унес ветер. По углам домика были цепи, которые хозяин зацепил за огромные крюки-якоря, врытые в землю. Чтобы избушку не придавило поваленное дерево, буде таковое, Так-так окружил ближайшие сосны и березы специальными подпорками, не наносившими вреда стволам.

Ночью началась буря. С воем налетел шквал ветра, под напором которого ломались ветки и огромные деревья гнулись чуть ли не до земли. Засверкали синие молнии. Трескучий и раскатистый гром, казалось, раскалывает небосвод. Хлынул, как из ведра, дождь. Избушка качалась и дергалась, точно ее несло по волнам. Порывы ветра рвали ее с якорей, как воздушный шарик, но цепи были надежные.

– Это лишь шторм, так что не дрейфь, команда! – прокричал Так-так, перекрикивая рев бури, доносившийся снаружи. – Вот когда шторм переходит в ураган, тогда есть чего опасаться, и есть на что поглядеть, но тут такого не было, и вряд ли будет. Хорошо, здесь не открытое море. Видели бы вы ураган на море. Может, кто видел?

Все молчали. Даже Григорий, хотя по телеку он не раз видел жуткие и разрушительные цунами, тайфуны, торнадо. Одно дело видеть в телеке – «бурю в стакане воды», а другое дело – оказаться в бушующем море.

– Незабываемое зрелище! Я наблюдал арктический ураган на Балтике. Волны выше пятиэтажек. Темно-серо-зеленое небо – низкое, лохматое; море, как бешеный зверь, – коричневое от взбаламученного песка; в воздухе хлопья белой пены и белые чайки. Пену уносит, а чайки висят, как прибитые. Никак не мог понять, почему их не сносит ветер? А они – машут крыльями и сами летят ему навстречу. Молодцы!

К утру буря утихла. Гости уснули. Утихла и тревога, обеспокоившая Так-така своей необычностью. Лоухи внешне оставалась бесстрастной, но видно было, что и ей не по себе. Они оба нутром ощущали в воздухе – в атмосфере – какую-то примесь, вроде запашка паленых перьев.

Лоухи спросила:

– Такушка, тебе не показалось странной наша тревога? Отчего она? От тех недорослей? А Григорий-то – молодчина! А? От бури? Да что буря, не в первый раз… Словно сам воздух вызвал тревогу. Точно в нем растворилось что-то… А ведь когда я дезинфицировала воздух, он не очень-то хотел очищаться, именно – не хотел, как живое существо! Вот, вот в чем дело! Воздух стал чужим!.. Уже светло. Давай-ка выйдем и посмотрим, как там. С якорей сними избушку, не любит она цепей.