9 июня 2241 года, среда

Ростов-на-Синей

Василий Ромашкин

– Так, Вась, держи! – Сергеич протянул мне пакет с гильзами и акт списания, заверенный печатью отдела МЧС. – Дальше сам знаешь, или в банке получишь деньги, или по описи в оружейном новые патроны купишь. Сорок «шестерок», шесть «триста восьмых», пятнадцать «сорок пятых» и сорок европейской винтовочной «семерки». Ну а простого «сорок пятого» я тебе сейчас пачку дам, у меня в сейфе завалялась. – И старший спасатель, кряхтя, встал и открыл свой железный ящик, гордо именуемый сейфом.

На стол брякнулась далеко не новая, основательно потертая пачка с надорванной и разлохмаченной крышкой и двадцатью пятью патронами калибра 45 АСП. Ну, я человек благодарный, взял. Тем более что патроны не «порноул», а нормальная Новая Тула. Хотя, с другой стороны, Ново-Барнаульский патронный завод делает вполне неплохие патроны, ну разве чуть хуже, чем Новая Тула, Новосибирск или Зеленодольск. Зато дешевле как минимум втрое, что для обычного стрелка весьма существенно. Охотнику, например, нет особой разницы, что он влепит оленю или лосю патроном с минутной или трехминутной точностью. Все едино, стреляют метров с пятидесяти. Хотя покупают, морща нос, и в приличном обществе об этом не говорят. Вот что значит – потерять репутацию. Как два века назад на гражданский рынок начали гадость выпускать, так до сих пор не отмылись. Кстати, практически все патронные заводы остались на старых местах. Выкопали из-под руин линии и запустили новые цеха. И это все – фактически в старых больших городах, разве что Зеленодольск был небольшим городком.

Вернулись мы в принципе без всяких эксцессов. Не считая похорон сержанта.

Вышли, как обычно, без громких речей. Опустили в могилу, прочитали из Библии, насыпали холм и поставили крест из пары досок. И все. По большому счету – осталась о сержанте светлая память да фотография на стене в околотке.

А мы потопали по своим следам до Синей, переправились на шлюпке, оставили ее на берегу, так как нас стало меньше. У Сеньки голова кружилась, у Клима ладони с ожогами, сержанта схоронили. Так что лодку просто привязали покрепче к старой ветле, да и оставили. За ней заедут попозже, заберут.

По приезде в Ростов пришлось всем писать рапорта и объяснительные, заполнять кучу бланков по расходу серебра в боеприпасах. Потом прибывшему околоточному приставу дали показания о гибели сержанта.

Из-за этого я только и успел матери позвонить и сказать, что со мной все в порядке. И предупредил, что задержусь в МЧС до полуночи, а то и дольше.

Сейчас, выйдя из конторы, я поглядел на звездное небо и зевнул. От души зевнул, едва челюсть не вывернул. Устал хуже Рафаля, а надо еще в отдел к инквизиторам заехать. Раз я сам завез кицунэ в город, обязан сдать их как можно скорее.

Так что забросил в свой «додж» винтовки, рюкзак, кейс с инструментом, пошел, проверил бензобак. А то знаю я эти приколы – сольют почти все топливо, оставят на донце, и ищи-свищи. А вот если сразу за руку поймаешь – извинятся за шутку и вернут. Шутнички, понимаешь.

– Не трогали, Вась. У тех, кто на выходе, – не трогаем. – Из-под навеса вышел завгаража. Усмехнулся и присел на вкопанную в землю старую покрышку от какого-то грузовика. – А так – ну у кого хватит совести обижаться на МЧС?

– Ну да, обижаться на МЧС – оксюморон. Но вот натыкать по фейсу конкретным шутничкам можно. Жаль только, хрен кого поймаешь. – Не сказать, чтобы я был злопамятный. Но у меня тут, на этой стоянке, разок бензин уже слили. Я не помню, по какому поводу я сюда приезжал и почему оставил машину часа на три. Что-то пустяковое. Но выцедили у меня почти полный бак.