Будни артистов

Странствующий цирк мастера Чена представлял собой небольшую цирковую труппу, переезжающую из города в город на десяти повозках. Почти все повозки были крыты плотной материей, защищающей от непогоды. Но было и несколько «элитных», обитых тонкой кошмой и оборудованных небольшими печками. Все артисты участвовали в представлениях, которые давались в более или менее крупных населенных пунктах по пути следования. Маршрут был отработан веками и соответствовал маршруту караванов, идущих с древности по Великому шелковому пути. Сам мастер Чен унаследовал свое передвижное хозяйство от отца, а тот – от деда.

Традиционно в китайском цирке ценились акробаты, поэтому мужская половина труппы отличалась отменной физической силой и ловкостью. Все они отлично демонстрировали стойки на голове и руках, прыгали с рук на ноги и с ног на руки через острые мечи, строили живые пирамиды. Особенно отличался легкий и бесстрашный новичок – Шер. Разбежавшись и оттолкнувшись от небольшой доски-трамплина, он крутил в воздухе сальто и приземлялся на плечи товарища. «Железный» человек, кроме своего коронного номера с глотанием меча и протыканием конечностей, ходил на руках среди вкопанных в землю острых клинков и копий. Даже клоун Мин страховал артистов при исполнении сложных

кульбитов и сам участвовал в комических номерах: смешно имитировал падения, ходил «колесом» – в общем, веселил публику.

Три молодые женщины в составе труппы были гибкими и эластичными, словно змейки. Они грациозно сворачивались в живые клубки и поражали немыслимыми позами неискушенных зрителей. Все артисты умели жонглировать различными предметами от деревянных чурок до дорогих стеклянных тарелок. Особенно зрелищно было кручение на длинных деревянных тростях хрупких фарфоровых вазочек и жонглирование ими, здесь и зрители, и исполнители хорошо понимали, какой ценный реквизит подвергался риску. Показывали номера с дрессированными обезьянками. А клоун Мин, подпоив сладким вином мелких животных, устраивал петушиные и крысиные бои.

Отличительной фишкой цирка Чена был конный вольтаж. Традиционно в китайском цирке не практиковали номеров с лошадьми. Но как-то в Пекине мастер побывал на конном представлении и «заболел» этим стремительным и зрелищным номером. Незадолго до появления в цирке мальчишек Чен приобрел по случаю хороших лошадей и начал тренировки. И навыки джигитовки Шера, который у себя в ауле считался лучшим наездником, оказались очень кстати.

Порядок в лагере циркачей был жесткий. Вставали с рассветом и вместе занимались древней китайской оздоровительной гимнастикой Цигун. Данная тренировка предполагает наряду с физическими упражнениями дыхательные практики. Чен считал, что во время интенсивного дыхания организм наполняется окружающей живительной энергией – праной, пробуждаются механизмы самовосстановления, поэтому дышать приходилось интенсивно и подолгу. Шон ворчал по этому поводу: «Кушать толком не дают, жрем воздух да траву. Скоро так наполнюсь воздушной праной, что улечу в небеса».

Действительно, предлагаемый рацион питания циркачей в корне отличался от обильного питания казаха-степняка. Вместо привычного жирного мяса с тестом предлагалось просяная каша с салатами из местных трав. Все приправлялось резкими по вкусу и запаху соусами и добавками. Пили вместо вкусного мясного бульона и душистого черного чая терпкий и горький зеленый чай. По праздничным дням вместо проса варили рисовую кашу. Мясное – в основном птицу – готовили только во время гастролей в населенных пунктах.

Мальчишки похудели, особенно мучился Шон. Большую часть жизни он провел в Ташкенте, занимался приятным для себя, требующим усидчивости делом – учебой и не был привычен к лишениям кочевой жизни. После скудной трапезы Шон отправлялся к месту обитания животных и безуспешно пытался подоить цирковых коз, но артистичные, а потому нервные парнокопытные отгоняли неумелого дояра. Часто его видели возле коновязи – родной запах лошадиного пота навевал воспоминания о милых желудку деликатесах из конины. Как-то, находясь в голодных грезах, Шон подошел к самой крупной цирковой лошади и неожиданно вцепился зубами в аппетитное бедро животного, но тут же, получив увесистый удар копытом, отлетел на несколько метров. Целую неделю у него болели ушибленные места, но неприятное чувство постоянного голода почему-то прошло. Желудок сузился в размерах, и непривычная пища стала хорошо усваиваться.