Едят все с удовольствием, вылавливая рыбу из общей миски руками и туда же бросая кости. Мельгитанам варится то же, но в отдельной кастрюльке.

Начался дождь. Мелкий, нудный. Погода хмурилась все дни, а с этого все обложило насмерть, словно облака прижались к земле, и мелкие капли дождя-тумана нудно зазудели по палаткам.

Над вездеходом натягиваем тент. Комната у нас на двоих получается шикарная. Скамейки вдоль бортов играют роль кроватей и диванов. В спецящиках варенье, сгущенное молоко и всякие консервы. Спидола, свет от аккумулятора. Днем работа, вечером чаепитие, беседы. Изредка заглядывают гости.

Мария называет вездеход магазином. Продукты здесь лежат, и она перед готовкой приходит их «покупать».

Основная работа – война с копыткой. Оленеводы отлавливают животных, валят и держат. Илья Иванович заскабливает пораженный участок ноги, мажет мазью и делает укол антибиотика. Надо попытаться ассистировать, дабы не стать дармоедом. Особой трудности нет. Тупым скальпелем выскабливается пораженный участок мышц и кожи до живой ткани. Пораженная часть черная, без кровоснабжения, сходит легко. Олень сопротивляется недолго. Чувствуя силу, лежит напряженный, но не бьется. Когда скальпель начинает ходить по живому, олень может преподнести сюрприз в виде нокаута. Опытный пастух, конечно, ногу не выпустит. Молодежь, случается, отпускает и как завороженная смотрит на мелькающее черное копыто. Пару раз оно пронеслось в непосредственной близости от челюсти, но бог и осторожность спасли, и фул-контакта не произошло.

Иногда ловят животных, пораженных некробациллезом выше колена. Такие идут на мясопитание. Делается все без каких-либо эмоций. Пастух коротко сует нож меж ребер. Вздрогнув, животное начинает клонить голову к земле, затем бессильно опускает ее и замирает. Мужчины подтаскивают тушу ближе к костру, остальное – дело Марии и Эмилии.

Последний аккорд в процедуре лечения – укол в мякоть задней ноги. Тут тоже никакой сложности нет. После одного из уколов Алексей рассмеялся:

– Ты – Похтэнкович!

– Что это такое?

Он пожимает плечами и показывает пальцами на свою ягодицу, словно делает укол.

– Тот, кто колет в ж… – объясняет Эмилия.

Выстрелы прогремели неожиданно. Пять, десять… двадцать один. Кто-то напал, что ли? Палят где-то вверху.

Андрей с пастушком несут молодую самку снежного барана.

– Андрюша, вы из нее сито делали?

– Да баран, блин, вверху стоял, а мы в камень палили – туман, ничего не видно! А когда увидели, патроны кончились.

Самочка небольшая, около пуда.

По дороге натыкаемся на поляну дикого луга, хоть косой коси. Охапка его украсит мясной рацион, витамины очень нужны.

Андрей отдает тушу, сам направляется к кочке. Это же теленок! Задние ноги сгнили почти полностью. Оленевод вытаскивает нож из ножен на поясе и прекращает мучения животного.

– С собой брать не будем?

– Зачем он? Кайнын съест.

Кайнын – по-корякски медведь.

В самом деле, только что забили двухлетку, вот еще баран, и рыба съедена не вся. Сколько их кончает жизнь вот так – от ножа или от зубов хищников? Утешает одно – зверью тоже надо. В тундре еду добыть непросто.

Двадцать третьего снова кочевка. Палатку и вездеход ставим на бугорке в форме подковы с плоской вершиной. Он на правой стороне Тамани. На спуске к речке и на подъеме от нее пришлось помучиться – крутые. Когда подходим к берегу, Федя идет на разведку. Стоит неподвижно и смотрит вниз очень сосредоточенно.

– Федя, можно спуститься?

– Можно, только перевернемся!

Если же он произносит «Наверное, можно», значит, действительно можно потихоньку на муфте и тормозах опускать машину вниз в полной уверенности, что она обретет в конце концов опору и заскрипит вниз, а не уйдет мордой вперед и не закувыркается. Вверх подниматься проще: склон снизу виден как на ладони.