Старший тихо спросил что-то у юноши. Тот помедлил, а затем отрицательно помотал головой. Тогда ратник проговорил весомо, почти торжественно:

– Нет, друже, не хотим мы тут быть и видеть, что стало с землей Русской.

Помолчав сурово, он дал мне наставление, которое очень запало в душу и которому с тех пор стараюсь по возможности следовать. Дословно не помню, но суть была в том, что накопленное и собранное нашими великими предками нам, современным людям, не принадлежит (не мы собирали – не нам и распоряжаться!), а уж коли не можем приумножить – то хотя бы сохранить должны и передать грядущим поколениям.

Воцарилась тишина. Я первый нарушил ее:

– Но стоит переплыть обратно – и вас ждет неминуемая гибель от татарских сабель! – воскликнул я. – Судя по всему, на моем берегу – настоящее, на вашем – прошлое… И… и – да, конечно! – молнией озарила мозг догадка: – Это будет только до рассвета! – я коснулся плеча ратника – холодок пластин оплечья явственно ощущался под рукой: нет, они не были призраками!

Оба молчали. Я повторил:

– Вы понимаете, что ждет вас на том берегу?

– Да, – единым выдохом ответили они. – Но лучше погибнуть там, чем остаться здесь и жить по вашим законам.

Как я ни пытался воспрепятствовать их общему решению, они были непреклонны. Я предложил им что-нибудь из своей амуниции в помощь. Осмотрев и прикинув в ладони, ратник выбрал мой топор. Оба поклонились мне на прощание. И я им тоже. Погрузив раненого, который, казалось, чувствовал себя несколько лучше, на лошадь, они вошли в воду и поплыли на ту сторону Оки. Скоро клочья тумана скрыли их из виду. А через несколько минут на том берегу послышались вскрики, глухие удары, всхрапы и дикое ржание – словом, шум небольшой вооруженной стычки. Если я правильно понял, в течение пяти-семи минут все было кончено…

Потрясенный всем услышанным и увиденным, я перекрестился, залез в палатку и просто отключился. Встав наутро, я решил, что видел потрясающий сон… Хотел уже вскипятить воду, как вдруг в своем котелке увидал наконечник стрелы. Он был намертво изъеден ржавчиной. Но я-то явственно помнил, что ночью, когда ратник, обломал стрелу и вытащил ее из раны, наконечник блестел и был покрыт кровью… именно таким я и бросил его в котелок. Теперь же он выглядел так, как будто долго пролежал в земле и лишь недавно извлечен из нее… Растерянно озираясь, я заметил, что в бревно, на котором я сидел, воткнут ржавый, как будто выкопанный из земли, нож, который ратник оставил мне взамен моего топора. Надо ли говорить, что своего топора я так и не нашел?..

Следующим летом, попав на другую сторону Оки, – ровно напротив моей тогдашней стоянки – включив металлоискатель, я достаточно быстро нашел несколько наконечников татарских стрел, пластины от русских кожаных оплечий, знакомый мне кривой нож и… утерянный мною при загадочных обстоятельствах год назад топор – в состоянии, как будто он пролежал в земле несколько столетий.

История эта началась достаточно давно, когда только зарождалась кладоискательская контора, формировался коллектив, а я был молод, горяч и относился к поиску порой бесшабашно. Разумеется, как и в каждой субкультуре, как у альпинистов есть, например, истории про черного альпиниста; у спелеологов – про белый призрак заблудившегося в пещерах; я тоже слышал немало мистических случаев, произошедших среди кладоискателей, но не обращал особого внимания, поскольку сам еще не попадал в такие ситуации. Вот как произошла моя первая встреча с непознанным…

Все мои знакомые знают, что я занимаюсь кладоискательством, проявляю особый интерес к старинным вещам, что я коллекционер, и потому при каждой возможности тащат мне всякое барахло. Кто-то хочет продать, кто-то откровенно впарить, кто-то просто проконсультироваться. Нередко заявляют – «у нас есть уникальная вещь!», а на поверку оказывается ничего особенного. Но ведь каждому приятно думать, что у него дома сокровище! Многие даже обижаются, не верят, что бережно хранимая потертая медная монетка или какая-нибудь расколотая старинная чашка- на деле не представляет никакой ценности, являясь лишь семейной реликвией.