Сильно заколотилось сердце, выступил холодный пот, противно начали подрагивать мелкой дробью колени. Артём тыльными сторонами обеих ладоней протёр глаза.

Под сосной опять стоял гриб. Ещё красивее, чем когда он увидел его в первый раз.

Неуверенно сделал по направлению к нему два шага.

Спокойно, повторил поэт про себя. Надо держать себя в руках! Тут в ветвях раздался резкий, неприятный, скрежещущий звук, словно сидела, притаившись, какая-то птица. Артём вздрогнул и увидел что на корневище опять появился леший.

Центнер стирального порошка в грызло этому придурку, что его рекламирует, – у меня «кровля протекла»! Не стоило пить брагу, кажется она ещё не дошла до кондиции!

– Что уставился? – спросил мифологический дедок. Враждебности в его голосе не было. Поднес дудочку к губам и стал выдувать сочные чистые звуки, напоминающие какую-то мелодию. Вполне из народного фольклора. Артём кое- какие песни знал оттуда. Но, отнюдь, не напевы из музыкальных композиций битлз и роллинг стоунз. Уж их то Артём сразу бы узнал. Начальник сосен, елей и берёз перестал на миг дудеть. – Шёл и иди дальше!

Поэт вытаращил глаза.

Точняк глючит не по-детски, словно в прострации подумал бывший муж двух симпатичных дам, приеду после отпуска в город, схожу к слесарю- психотерапевту. Развернулся и сделал несколько шагов в глубину леса. Вот кому рассказать, засмеют: Артём, у тебя «крышу скособочило»! Он остановился как вкопанный. Надо придти в себя, успокоиться. Дыши, парень, носом и животом глубже, как дышат йоги, говорят, помогает от нервного перевозбуждения. Посмотри по сторонам. Обыкновенный лес среднерусской полосы. Ёлки. Сосёнки. Березки. Встречаются дубы и ольха. Лес. Куда он ходил сотни раз за свою жизнь. Привычные, приятные для обоняния лесные ароматы: хвои, мокрых листьев, мха, даже гниющих сваленных ветром или трухлявых деревьев. Где-то стучит дятел. Тук-тук, тук-тук. Ветер колышет кроны деревьев. Они так тяжело и медленно ходят из стороны в сторону под его напором. Значит, я не крезанулся*, подумал он. А что если с ним заговорить? Все равно никто не видит, не подумают что парень, у него, то есть у меня – с головой – аптаун-крейзи* – не в порядке, если это галлюцинация. Хотя он понимал, что это не так, чувствуя спиной взгляд дедушки.

Артём повернулся к лешему лицом.

Лесовик смотрел на него и улыбался. Вполне дружелюбно.

Парень прокашлялся.

– Прошу прощения господин леший, – Артём сконфузился (идиот, « господин леший», ляпнул, а ещё поэт), – не знаю, как вас зовут…

– Ничего, ничего, – ответил командир лесного братства, – поначалу-то с непривычки! – Евсей Макарыч – можешь меня так называть.

Тут Артём вспомнил из отрывочных сведений далекого детства, когда бабушка рассказывала сказки, что если встретишь в лесу лешего, надо попросить у него разрешения, зачем ты пришёл. Будь вежливым, внучек.

– Разрешите, Евсей Макарыч, – смелея и чувствуя себя окончательным придурком, – пособирать грибов в лесу!

– Пособирай, пособирай, – ответил лесной хозяин, – можешь даже вон энтот взять.

Артём увидел гриб- здоровяк, какой пропал после его падения, но уже стоящий метрах в трёх от корневища, под раскидистой нижней хвойной лапой, чуть ли не касающейся иголками земли. Он даже шляпкой как бы подпирал ветвь. Артём сделал несколько шагов к нему, гадая: опять какой-то подвох, и гриб исчезнет, или ещё смешнее, начнёт бегать от него как его маленькие собратья, и получится мультипликационная ситуация, или реально он его сейчас «упакует». Кстати, пакет потяжелел: глянув в него парень увидел, – грибы, какие он нашёл, как ни в чём не бывало лежали на месте. Даже ещё как будто их прибавилось. А сверху, лежавший на боку подосиновик, – из-под шляпки появилось лицо, как у младенца, – заговорщически ему подмигнул. Поэт отвёл взгляд: ну и пусть, если схожу с ума, с такой крези – программой даже интереснее.