И третья ошибка – это когда после восьми лет мыканий по общагам, коммунальным квартирам и даже один раз жившим полтора года в цивильной трехкомнатной квартире двенадцатиэтажного панельного дома на станции метро «Выхино» в советское время «Ждановской» – от неё недалеко идти минут десять, – с настоящей, в третьем поколении москвичкой, а со стороны отца может и в четвёртой с той самой крейзи, самозадефлорируемой она сразу впопыхах при просмотре футбола, «Аргентина, 2:0»*, а после началась программа «Время», когда с трибуны на очередном съезде коммунистической партии Колька Черненко в очередной раз пугал советский народ американским империализмом и, что со дня на день начнётся Третья мировая война, (а я после этого прожил больше 40 ЛЕТ, и пока всё в порядке… не считая местных локальных военных конфликтов). Дальше, по ходу романа я подробнее освещу это печальное событие – женитьба на столичной девице из интеллигентной семьи и житие с ней по всем социальным и этическим нормам поведения образцовой советской семьи.

Так вот, после восьми лет мыканий по всяким пиздопроёбным зачуханным норам: общагам, коммуналкам, доходным дешёвым съёмным квартирам, и даже один раз жившим в подмосковье, у деда- фронтовика-алкоголика в Переделкино, где жили советские (а теперь может и российские) писатели. ( Неплохо они там пригрелись – я посмотрел: писать ничего не могут яркого, интересного, талантливого, а устраиваться в жизни типа крутые писатели – на это у них таланта хватает.)

Нет, два раза жил; второй раз с той же Тамаркой в Красково в однокомнатной квартирке, которую нам сдала почти за бесплатно крезанутая (сумасшедшая, от слова «крейзи» – хипповский сленговый термин, а если копнуть глубже – английский) пожилая дама. (Псих-аномалия её заключалась в том, что соседи – чёрные колдуны сживают её из квартиры: об этом эпизоде, если не забуду, освещу его подробнее во втором томе) уехал из столицы, пришлось так сделать после второго развода, в жутком депрессняке, с начальной стадией алкоголизма и тридцать третьей статьей в трудовой книжке за прогул без уважительной причины. (Хотя, если разобраться, причина была и даже очень уважительная.)

Но, если вспомнить конкретнее, ничего я там, в смысле в Москве, покорять не собирался, потому что эту гигантскую, железобетонную, кирпично-каменную, эвклидо-прикладную мега-градовину – столицу нашей Родины, – заебёшься-замучишься покорять, это вам не какую-нибудь танцовщицу варьете или звезду америкен-экспресс, стоя с цветами под её балконом распевать серенады в три часа ночи, тут дело серьезнее будет. Хотя не отрицаю, есть мэны которым удается это сделать – покорить Москву! Ну, и карты им в руки, и по пачке презервативов в каждый карман пиджака от Хьюго Босса – портного из Метцингена, одевшего армию Адольфа Гитлера в начале 1941-го, перед его бесславным походом на Восток.

Стоит сказать по моим наблюдениям, когда я там жил, пачка презер'ов таким мэнам совсем ни к чему. Покорение мегаполиса, а тем более такого как Москва, обходится не без последствий, одними из которых являются ранняя импотенция, её младший брат простатит с двоюродным братом геморроем, водочный и пивной алкоголизм, обжорство и на этой почве ожирение по женскому типу, когда жирная задница шире плеч, табачная наркомания, маниакально-депрессивный психоз, вздутие блуждающего нерва на правом яйце (на левом уже ничего не вздувается по причине его атрофии), некроз поджелудочной железы, воспаление придатка глумного органа, гастрит, ретролентная фиброплазия, вестибулярная парагистология, неофунгозное образование в прямой кишке, и т.д.). А потому я после Армии уехал в Москву, что когда дембельнулся и приехал в провинциаль- городишко – ебать его в чуркин-бразерс, то сразу понял, в какой анус меня может засосать, по молодости это чувствуешь особенно остро, что здесь ловить нечего молодому, здоровому во всех смыслах, только что прошедшему суровую школу армейской жизни, изголодавшемуся по сочной женской «клариске» и ещё не испорченного алкоголизмом и беспорядочными половыми связями, парню с хорошо стоячим «кожаным шпалером» и, не лишенному некоторой доли амбиций и творческих способностей, которые в такой дыре негде применить, и остается только сразу, не приходя в сознание, жениться и устроиться работать на какой-нибудь дырявый завод радио-измерительных приборов, от одного вида которого у меня с детства вызывало рвотный рефлекс – как увижу трубы завода меня выворачивает – такова моя личная реакция, как гениального пианиста от вида шпалопропиточного цеха – я один раз там был – людям с тонкой нервной организацией не советую лицезреть сей амплитуарный дивергент. Впрочем, простому человеку без творческих амбиций и с примитивным взглядом на вещи, работать на заводе самое то, быть таким как все, то есть среднестатистическим болванчиком, отштампованным на конвейере массового производства квадратноголовых, и без претензий на вотреботе в день весеннего равноденствия.