Троица постепенно продвигалась от калитки до поворота за угол дома и с каждым шагом Платоша уменьшался в размерах, пока вновь не вернулся к своим привычным, «нормальным» габаритам, после чего «хозяин» взял спасителя на руки и, обойдя жилой массив, трое зашли во двор со стороны второго входа, а потом размеренно и спокойно, как ни в чем не бывало, под звук спецсигналов еще далёких, но уже неизбежно приближающихся автомобилей кем-то вызванной полиции, прошествовали к собственному подъезду, на лифте поднялись до нужного этажа, открыли, после чего заперли за собой, двери квартиры, где и «угнездились», затаившись и ожидая грядущего…

Тем не менее, ничего страшного не произошло – «хозяев», конечно, условно идентифицировали вместе с неким количеством иных лиц, однако предметно доказать, что именно «хозяева» Платоши были составной частью ситуации смертоубийства, в отсутствие камер ночного видеонаблюдения не удалось, кроме того – никто не хотел верить в какую-то огромную кошку, непонятно откуда взявшуюся и столь беспощадно растерзавшую двух людей, а потом, внезапно, вдруг расстворившуюся. При осмотре же квартиры проживания Платоши, никаких кошачьих, кроме него самого, или следов оных, обнаружить не удалось, потому, помалкивая о страшных ранах на трупах убитой парочки, дело постепенно, с некоторым использованием связей «хозяина», спустили на тормозах и подзабыли.

Платоша ни разу не сомневался в правильности собственного поступка, потому как кошки всегда знают хороший перед ними человек или нет, а в своих «хозяевах» он был уверен. В свою очередь у «хозяев», помимо логично возросшей любви, появилось к Платоше еще и опасливое почитание, что коту льстило.

Ночь перестала быть спокойной, так как Платоша почувствовал – что-то не так. В доме произошли несогласованные с усатым изменения. Именно из-за них кот проснулся. Тут чуткий нос ощутил новый запах, которого обонятель не помнил. Этот запах пробуждал инстинкты зверя, восприятие охотника. Платоша посмотрел на кровать, ведь логично, проверяя обстановку, начать с людей – от них всегда какие-то новшества и беспокойство. Так и есть – под одеялом находилась лишь «хозяйка», во сне она улыбалась, тем самым украшая лицо «османскими полумесяцами», «хозяина» же рядом не было. Вместо него, на месте, где человек должен был бы лежать, прикрытое пододеяльником, происходило шевеление. Платоша в один прыжок оказался рядом с источником движения, «варежками лапок» отбросил ткань, скрывающую цель и увидел мышь. Сперва Платоша озадачился, затем обрадовался, еще чуть позже – принюхался и с удивлением понял, что мышью оказался «хозяин». Калейдоскоп мыслей пробежал перед мысленным взором кота, ведь это двойной соблазн – поиграть да придушить мышь плюс отомстить «хозяину» тем или иным способом за всё, здесь не важно заслуженными или нет были кары, пережитые Платошей, показать, наконец, кто в доме настоящий Хозяин! Но кот любил этих двуногих гадин и помнил, что его первый коготь выпал именно в моменты совместной уже жизни с парой этих человеков. Выбор был сделан – никаких поеданий мышей сегодня, а потому нужно было понять, как и из-за чего, либо из-за кого произошло подобное превращение двуного в четырехлапого.

Поскольку котик не был жесток, не был и глуп, плюс ему известно было что такое привязанность, сей «мохнатый шмель», плотоядно облизнувшись для острастки мыша-«хозяина», задал претерпевшему изменения вопрос, желая узнать что же случилось. Все звери понимают друг друга, однако ничего путного экс-человек сообщить коту не смог. Общение с миндальноглазым никогда не было сильной стороной «хозяина», как бы он ни пытался, его сильной стороной была игра на глюкофоне – когда-то для людей на улице, теперь же – дома, только для своей самочки. Коту нужно было разбираться самому и делать это быстро, желательно за ночь, дабы избежать истерик и непродуманных реакций «хозяйки», самопровозглашённому же главе семьи котом сказано было сидеть спокойно и тихо. Кодекс чести кота требовал внести ясность и вернуть все на круги своя – привычные, а потому верные.