Небесный камень, на котором мы обосновались, тем временем, совершил половину оборота вокруг собственной оси, и мы оказались на теневой стороне космического шляха. Ощущение, конечно, не из приятных, но пережить его можно.

Теперь я и Ветров могли наблюдать космическое «половодье» как бы снизу. С той стороны, куда не проникали лучи солнца и отражённый свет Сатурна. Это была воистину мрачная картина.

Ветров, вдруг, вспомнил древнегреческую мифологию.

– Послушай, Кручин, тебе не кажется, что мы попали в царство Плутона. Здесь очень мрачно и холодно!

Передёрнул плечами.

– Жуть!

Я его успокоил:

– Не переживай. Поворот на сто восемьдесят градусов и мы снова будем на светлой стороне.

– Скорей бы…

Я перешёл на деловой тон:.

– Однако оставим лирику. Экскурсия закончилась. Пора приступать к работе…

Продолжение повествования. Начало в рассказах «Сюрреализм» и «Энцелад»

…Я и мой коллега Ветров, никогда не забывали, что мы, ко всему прочему, ещё и первопроходцы – исследователи.

Я перешёл на деловой тон:

– Однако оставим лирику. Наша экскурсия закончилась. Полюбовались неземными красотами и довольно. Пора приступать к делу.

Дождавшись выхода из царства тьмы в царство света, Мы начали исследование поверхности небесного камня.

Я достал свой портативный навороченный прибор, заточенный на распознавание различных химических элементов. С его помощью он уже открыл на Титане редчайший металл родий. Теперь надеялся на удачу, и здесь, на загадочном осколке, то ли планеты, то ли планетоида.

Освещение оставляло желать лучшего. Далёкое Солнце, тусклой лампочкой, освещало неровную поверхность небесного тела. Пришлось прибегнуть к дополнительному освещению. Наклонившись словно грибники, мы разбрелись по бугристой спине астероида. Мы торопились, потому что световой день на этом небесном теле был очень короток.

Глядя под ноги, я и Ветров не забывали смотреть по сторонам. Стихия могла, в любой момент, преподнести неприятный сюрприз. И, действительно, невдалеке, призраком проплыл огромный обломок льда.

Ветров, с тревогой в голосе, заметил:

– А ведь они могут лететь и над головой!

Я настороженно откликнулся на его реплику:

– Могут. Везде могут. И над головой тоже. Это как повезёт.

Ветров тревожно огляделся.

– Опасности, пока, не видно.

Я скептически заметил:

– Это на свету можно увидеть опасность. В темноте ситуация другая. Там карачун может подкрасться незаметно.

Ветров суеверно буркнул:

– Не каркай!

Первая удача пришла к нам тогда, когда местный световой день уже перевалил за свою половину. Я неожиданно наткнулся на странное вкрапление, которое отсвечивало серебристо – белым цветом. Цветом своим оно ото льда почти не отличалось. Было лишь чуть чище и выглядело благородней.

Я с волнением задействовал свой навороченный прибор. Дисплей аппарата тут же бесстрастно донёс мне, что он имеет дело с рением. Это один из редчайших химических элементов таблицы Менделеева. Прибор добросовестно зафиксировал также, сопутствующие этому элементу, следы рутения, платины и других благородных металлов. Я сначала не поверил своему счастью, а потому перепроверил показания прибора. Ошибки не было. Это, действительно, был рений!

Я, на радостях, не смог сдержать свои эмоции:

– Я нашёл рений!

Привлечённый моим возгласом, ко мне подбежал Ветров.

– Кручин, я не сильно разбираюсь в тонкостях химии. Но, насколько мне известно, это очень дорогой металл.

– Ты прав. Этот металл очень дорогой и редкий.

– Где он используется?

– Диапазон его применения очень широк. Он используется в авиа – и ракетостроении, для изготовления сверхточных приборов и в других, технологически продвинутых, отраслях промышленности.