По дороге домой Петр коротко отчитался о проделанной им работе. По лицу Маруськи было видно, что она не совсем довольна его результатами.

– Да, продавец из тебя никудышный, – со вздохом подвела итог Петровна. – Баранку крутить куда лучше получается.

Приехав домой, Петр стал загонять машину в гараж, а мы с Маруськой прошли к ним в дом. Она предложила, было, переночевать у них в гостевом домике, но я под благовидным предлогом отказался. Дескать, ребята ждут обещанных гостинцев.

– Ах, да! – с сожалением воскликнула Марья Петровна и скрылась на пару минут в соседней комнате. Вернувшись, она протянула мне увесистый пакет со словами: – На вот! Держи! Свои обещания выполнять надо. Тут ты прав. Ладно. Завтра утром приходи, как договаривались…

По дороге к выходу меня окликнул Петр:

– Погоди! Я тут с Джеком прогуляться решил, заодно и тебя немного проводим.

Услышав свою кличку, овчарка радостно завиляла хвостом и негромко заскулила, глядя на нас умными глазами.

«Все понимает. Только сказать не может. А преданная какая!» – мне так и захотелось погладить псину по голове.

Савельич пристегнул поводок, и мы не торопясь пошли по направлению к свалке. По пути он нырнул в кусты и спустя мгновение появился вновь с бутылкой пива в руке.

– Хочешь? – Петр протянул мне бутылку.

– Нет. Не хочу, – ответил я и, решив смягчить свой отказ, добавил:– Тут и одному мало.

– Что верно, то верно, – с облегчением ответил тот и сделал большой глоток.

Мне показалось, что Джек с осуждением посмотрел на своего хозяина. Петр отстегнул поводок, предоставив псу полную свободу. Тот по достоинству оценил этот поступок и грациозно зашагал сбоку от нас, изредка отбегая, чтобы, забавно задрав лапу, справить свои собачьи дела.

Петр Савельич почти не обращал внимания на своего питомца. Без умолку болтая, он прерывал свою речь только для того, чтобы промочить горло. Петр начал издалека, рассказывая, как в детстве увлекался машинами, затем вдруг перескочил совершенно на другую тему и принялся за повествование о своем знакомстве с Марьей Петровной. А потом, ни с того ни с сего, вспомнил, как спасал Джека от чумки.

– Когда мы его взяли, – повернул голову в мою сторону Савельич, словно вспомнив обо мне, – он был еще совсем маленьким щенком. Таким забавным. Лапы широченные. Хвостик маленький. Глаза умные. А шустрый какой! Бросишь ему мячик, а он давай его грызть. Энергии хоть отбавляй! А как за палкой бегал! Бывало, я брошу ее подальше, а он стремглав за ней. Если потеряет из виду, то по запаху найдет, возьмет ее в зубы и ко мне. А я ему что-нибудь вкусненькое на ладошке взамен протяну. Как поощрение. Прошло немного времени, смотрю, а Джек какой-то квелый стал. Я ему ключи от машины бросаю, а он почти не реагирует. Что-то явно не так. Я к ветеринару. Он в городе живет…

Далее пошел длинный рассказ о ветеринаре, суть которого сводилась к следующему: Им оказался черно-лиловый негр, сын вождя какого-то племени из Центральной Африки. К нам в страну он приехал давно. На учебу. Женился на местной девушке, которая училась вместе с ним на том же факультете. Животных он любил, а специалистом был отменным. Вот и пошла о нем молва…

– Приезжаю я вечером к Шейху, так звали этого негра, – увлекшись, продолжал Петр. – Звоню в дверь. Тот открыл, а меня чуть кондрашка не хватила. Представляешь, появляется этакий шкаф, семь на восемь, восемь на семь, в белой майке и такого же цвета трусах. Весь черный, аж лоснится. Ну, думаю, все. Глюки начались. Но тот вдруг широко улыбнулся. Страх у меня и прошел. Короче. Рассказал я ему о своей беде. Негр выслушал меня и, попросив подождать в коридоре, скрылся в комнате. Вскоре он вернулся уже одетым и с чемоданчиком в руках, заявив, что готов ехать. При условии, если я довезу его потом до дома.