– Вот порой бесит эта твоя глупость! – возмутился волшебник. – Ты опять за свое! Только подумаешь, что ты, наконец, что-то усвоил, так ты вновь всё рушишь. Скажу тебе сразу, чтобы закрыть этот вопрос: если придется искать в библиотеках у северян, то никто из нас туда не поедет, а я просто попрошу Мудрейших заняться этими поисками, к тому же они куда лучше ориентируются в своих книгах, чем чужаки. Усек?

– Усек, – с досадой отозвался Фильт.

Вспыхнувшая было надежда увидеть Твейлис угасла в момент.

– И еще, – сердито добавил Мол-Габур. – Если бы ты стал заниматься там этими поисками, то они бы отошли у тебя по важности на второй план, а этого мы допустить не можем. И всё, хватит об этом. Возьми себя в руки, оставь грезы и слушай.

Учитель Фильта с полминуты выпускал колечки дыма, не глядя на ученика. Тот терпеливо молчал.

– Так вот. Раз уж мы в Сколладии, то и начнем здесь. У нас нет возможности носиться по всему Гефетрону, к тому же не думай, что в других странах так просто войти в библиотеку. Да и местный язык надо понимать. У меня-то с этим проблем нет. А у тебя?

Разведчик вздохнул, а старый волшебник продолжил:

– В Кафтелии есть три крупных публичных и несколько частных библиотек. Если пойти в крупные, что кажется на первый взгляд логичным, то об этом сразу узнает Сельвьенна, у нее везде глаза и уши. А вот с частными не так. Их владельцы не каждого пустят на свой порог и не всё покажут. Один из таких частников является моим хорошим знакомым. Его зовут Швейкель. Сейчас я рассажу тебе о том, откуда я его знаю.

– Простите, – перебил мага юноша. – Вот зачем постоянно эти заходы в дела давно минувших дней? Почему нельзя сразу перейти к делу? Раз вы что-то там нашли.

– Как раз для того, чтобы ты не задавал массу вопросов потом, – назидательно ответил маг. – Потому что обязательно последуют все эти твои «как», «где», «кто», «что» и «почему». Так что не перебивай меня, пожалуйста, а то мы и до обеда не закончим.

Волшебник покряхтел, зачем-то взглянул на свою трубку, вновь отпил из чашки и заговорил:

– Письменность на Гефетроне появилась давно, и смею тебя заверить, что маги не подталкивали людей к ней. Те сами осознали такую необходимость. Значки изображали чем угодно и на чем угодно, лишь бы подходило. Камень, береста, светлая ткань, широкие листья, всё шло в ход. Потом, намного позднее, появились отдельные свитки и первые книги. Когда-то записывали только то, что было нужно для расчетов и подсчетов. Затем, когда люди уже стали пользоваться буквами, они начали заносить на подходящий материал важные и не очень важные события, а также свои мысли. Понемногу в отдельных местах такие записи стали собирать и упорядочивать, ведь их накапливалось всё больше, да и требовались отдельные помещения для хранения. Королевский двор, знатные семьи и, разумеется, церковь стали организовывать первые библиотеки. Книжное дело развивалось, и начали появляться коллекционеры. Это были грамотные, хорошо образованные люди, которые прекрасно разбирались в книгах и умели отличить действительно ценные экземпляры от всякой дешевки. Мы тогда на Высшем совете магов приняли решение, что не будем смешивать в библиотеках наши волшебные фолианты с людскими изданиями и записями. Тем более что никто из нас не считал, что человеческие книги могут содержать что-то очень ценное или же очень опасное для чародеев.

Когда есть спрос, появляется и предложение. Кое-кто вовремя смекнул, что коллекционеры книг не станут тратить кучу собственного времени и испытывать хлопоты и лишения длительных путешествий в погоне за интересующим их томом, но будут готовы выложить кругленькую сумму тому, кто им такое издание найдет и доставит практически на дом. Среди таких смекалистых был и Швейкель. Он рос в хорошей, но довольно бедной семье, хотя его родителей нельзя было отнести к нищим. Так, на жизнь хватало, и семья не голодала, но накопить деньжат не получалось. Швейкель быстро обучился грамоте и много читал, порой часами просиживая за книгами в публичной библиотеке Кафтелии. Родители хотели, чтобы их сын стал для начала помощником стряпчего, а там уж как пойдет. Но у юного грамотея обнаружилась склонность к рискованным и сомнительным делам, а заполнять и перекладывать всю жизнь какие-то бумажки за пару монет ему не улыбалось.