– Ты знаешь, я правда хочу тебе помочь, – мальчик обнял приятеля за плечи.

– Мне очень нужно домой! – Тима повернулся и внимательно посмотрел в огромные голубые глаза друга.

– Я сделаю всё, чтобы мы скорее поехали на дачу.

За дверью послышался шум. Андрей, приложил палец к губам:

– Тс-с…

Когда шуршание за дверью прекратилось, друзья с облегчением вздохнули и принялись собирать одежду, разбросанную по всей комнате. Тима поднимал и аккуратно складывал майки и футболки, а мальчик раскладывал всё по полкам.

– Как же ты смог так запутаться? – недоумевал Андрей.

Наконец, незапланированная уборка была завершена, и Андрей принялся разбирать содержимое пузатого чемодана. Тима не отходил от приятеля. Поглядывая на мальчика, домовёнок в глубине души надеялся, что тот привёз ему из Лондона ещё какой-нибудь сюрприз. Скоро ему надоело стоять рядом с Андреем. Он отошёл в сторону, присел на краешек кровати и приступил к изучению шара. Он его лизал, как мороженое, скрёб когтями, проверяя на прочность, сильно сжимал двумя лапами и даже подбрасывал в воздух. Убедившись, что внутри ничего нет, он спрятал подарок за пазуху. Чемодан опустел. Тима осторожно прошмыгнул в шкаф и спрятался на кухне.

Встроенный шкаф для одежды, расположенный в детской, прилегал вплотную к кухонной стене. Комнату от кухни отделяла небольшая деревянная перегородка. Когда Тима впервые попал в квартиру мальчика, он жил в этом шкафу. Позже он сделал прямой ход из шкафа на кухню. Для этого ему пришлось воспользоваться старым проверенным методом. Острыми зубами Тимоша прогрыз дырку в стенке шкафа. Теперь, через потайной ход, он мог прямо из шкафа пробираться на кухню, минуя длинный, вечно тёмный коридор. Чтобы мама Андрея ничего не обнаружила, предусмотрительный Тимофей притащил из прихожей кусочек фанеры, который всё равно собирались выбросить, и пристроил его в качестве дверки, чтобы ход на кухню не бросался в глаза. Тиме очень повезло: вход в тайный лаз ничем не отличался от задней стенки шифоньера. И сколько раз мама Андрея ни заглядывала в шкаф, проверяя, поддерживает ли сын там порядок, она так и не заметила, появившейся внутри «двери». Первое время, когда Наталья Петровна убирала вещи Андрея в шкафу, Тима очень переживал: вдруг его лаз обнаружат. Постепенно он привык к регулярным осмотрам шкафа и даже немного подшучивал над приятелем: сбрасывал с полок рубашки и майки, которые мама Андрея снова и снова убирала на место. Он слушал, как Наталья Петровна отчитывает Андрея за беспорядок в шкафу и, довольно потирая лапы, посмеивался.

Устроившись удобно на любимом коврике, Тима положил на него подарок и, задумчиво вглядываясь в зеркальную глубину хрустального шара, старался разглядеть одну только ему известную тайну. Однако, сколько он ни всматривался в отполированную поверхность, кроме его мордочки и задней стенки кухонного шкафа, в шаре ничего не отражалось. Печально вздохнув, Тима отодвинул сувенир в сторону, аккуратно прикрыл его уголком коврика и задремал.

Вечером Тима сидел на подоконнике и, уминая горячую пиццу, слушал рассказ друга о гастролях его родителей в Лондоне, об их успехе на сцене Ковент-Гарден – популярнейшего концертного зала Англии.

Папа Андрюши был плотным, упитанным мужчиной. На его вечно потном лице выделялся красный мясистый нос. Глаза-щёлочки почти скрывались под пушистыми чёрными бровями. Длинные кисти рук и тонкие пальцы никак не сочетались с его маленьким ростом и большим животом. Он был известным скрипачом. Мама Андрюши – пианистка – отличалась высоким ростом и хрупким телосложением. Она на две головы была выше Николая Петровича. Русые волосы, заплетённые в косу, обрамляли её белоснежное лицо с огромными синими глазами и тонкими губами. Они всегда выступали вместе: Николай Петрович солировал, а Наталья Петровна аккомпанировала. Обычно Андрюша оставался дома со строгой тётушкой Марией. Она следила, чтобы Андрюша вовремя учил уроки, занимался на скрипке не менее четырёх часов в день и вовремя ложился спать. Родители не брали сына на гастроли, считая, что регулярные занятия в школе и репетиции важнее гастрольной жизни.