– Поправочка, – щёлкнул пальцами Глеб, – под демократией американского народа понимать надо – власть американских олигархов. Иначе бы у них треть населения за чертой бедности не жила.

– А у нас в стране уровень бедности какой? – с кислым видом спросил Паша.

Наморщив лоб, Глеб важно протянул:

– В одной аналитической статье давалось сравнение по наличию жилья. В США это они сами у себя посчитали, что треть американцев в картонных коробках на улицах спят и приютами бездомных пользуются. А вот наши статисты, по этому признаку нищеты чуть больше четырнадцати процентов выявили. По субъектам незначительный разброс цифр имеется, – он невидящим взором уставился на пролетающую стайку птиц, – я вот задумался, а в чём причина нищеты.

– И как? Преуспел? – не без ехидства осведомился Паша.

– У этого социального явления две подноготных. У некоторых в семейном культурном коде заложен фатализм вкупе с ложным смирением и неумением планировать. У других структура общества с экономическим неравенством главенствующий фактор. Пособиями и льготами этого не перекрыть… Люди должны понять, что надо постоянно учиться, повышать уровень собственного образования, тогда и возможности шире. Здоровье все должны укреплять, чтобы вдруг не заболевать и не сидеть без денег на больничных или вообще без работы не остаться. И жить посредствам!

Паша похлопал по креслу Димы.

– Он не учёным стать хочет. К политической карьере готовится.

Дима рассмеялся вместе с Пашей.

– Не иначе.

Вдруг Паша посерьёзнел.

– Вот победим, тогда и будем о всякой всячине рассуждать, а пока надо всё для фронта, всё для Победы. И Маша нам в этом пример.

– А что для тебя значит победить? – спросил Глеб.

– Как это что? – в лёгком смятении переспросил Паша. – Бойцы вернулись домой. Ну, Победа!

– А дальше что? – не унимался Глеб.

Разозлившись, Паша гневно выпалил:

– Слышишь, хочешь поизображать владыку мира, возьми какую-нибудь игру из «стратегий» и в ней упражняйся, а мне голову не морочь всякой философской ерундой!

Снисходительно Глеб проронил:

– Если переживаешь как там моя сестра, то пойди, проследи.

Паша расхохотался.

– От тебя ничего не скроешь! Вот только я хорошо себе представляю, чем эта слежка закончится, если я буду обнаружен. А поскольку Моцарт с Машей, то обнаружен, я буду обязательно. Так что уж лучше я здесь зубами пощёлкаю. А вы уж потерпите меня как-нибудь.

Сдвинув кубанку на затылок, поддерживая чашей ладоней подбородок, Глеб опёрся об стол и задумчиво придался мечтам:

– Представьте было бы у нас общество, где нет финансовых заморочек, нет войны за ресурсы, мир, в котором никто не умирает. Хех… Я бы хотел так жить. Только уже в преобразованном «золотом веке» благополучия. Застать период перехода из скачкообразных революций в размеренную стабильность, желания вовсе нет. В пору изменений, мягко говоря, хлопот не оберёшься. Какое там удовольствие от бытия. Его нет и быть не может. Люди греют души единственной надеждой, что их детям достанется счастливое будущее. Хм-м-м и пусть правит единоначалие признанной династии, а то набегут националисты и всё разрушат. С этими шумоголовыми ребятами не договориться.

Паша в голос рассмеялся:

– Ты посмотри-ка, на всё готовое губу раскатал, и чтоб без завистников государство ему подавай, – и, давясь смехом, он указал на Диму, – за чудесами это вон к нему!

Дима почесал шею.

– Как там, в старом фильме «Золушка» было? А! Я не волшебник, я только учусь!

Продолжая заливаться смехом, Паша попросил:

– Ну, ты хоть для вида другу помоги. Видишь, как он мается. Давай, не жадничай, потрать каплюшку магии!