Хозяин Зеленной лавки выращивал эти огромные сладкие и питательные БОБЫ на двух грядках. На одной – для себя и друзей, а на другой – для Мадам Анри-Димо, хозяйки «Кисок-актрисок», знаменитого театра кошек. Кухарка Мадам фаршировала их мякотью помидоров с толчеными орехами пяти сортов и двенадцатью приправами, и они украшали меню театрального кафе. В городе ходили слухи, что некоторые молодые люди, заглянув в кафе перекусить, взрослели и даже старели, не отрываясь от лакомого блюда, и невестам приходилось прибегали к помощи полицейских, чтобы тащить их оттуда под венец!

Ури-Хамм явился к Мадам в подавленном состоянии. Зависть к удачливому Гекли-трусишке давила на него, как соковыжималка на помидор. Потому, наверное, знаменитое блюдо к удивлению хозяйки так и не смогло поднять ему настроение. Впрочем, сама Мадам тоже находилась не в духе. Одна из кошек, которые были артистками ее театра,– «сиамка» в черных чулочках с прелестными голубыми глазами— сбежала на баркас* «Карабас» и уплыла в неизвестном направлении. Она всегда была легкомысленной и склонной к необдуманным поступкам. Однако та-а-кого безрассудства не ожидал от нее никто! Три остальные кошки, которые обычно ссорились, на время заключили перемирие.

Самая разумная и авторитетная из них, окрасом похожая на кофейный напиток «Капучино», собрала подруг на Совет. Она сообщила, что узнала от своей приятельницы морской свинки печальную новость: беспечная артистка подружилась на баркасе с коком и возвращаться не собирается.

–Девица потеряла совесть!– прошипела тощая длинноухая кошка в белом чепчике, изогнувшись на старом сундуке, который она считала своей собственностью и потому никого к нему не подпускала.– Я рада, что смогу отдохнуть от ее пустой болтовни!

–Мне, мияу, тоже нет до нее дела!– раздраженно ответила изысканная черно-белая кошечка с пышным хвостом. – Но если у госпожи Анри-Димо поубавится постояльцев, а у нашего представления станет меньше зрителей, то не видать нам подушечек с мятой!

– А их безусловно станет меньше,– печально заметила благородная кофейная кошка.– Худо-бедно, но мы с Вами, любезная, сможем заменить друг друга в марлезонском балете*, но вокализ* сиамки исполнить некому.

– И никто не сможет щелкать кастаньетами* так, как я!– обидчиво заявила кошка в чепчике, округлив рыжие глаза, и ее длинные уши недовольно дернулись.

–Разумеется, душенька,– снисходительно откликнулась Кофейная кошка, кивая головой, и изумрудное колье засверкало на ее белой шейке.– Но ведь Вы всегда так благоразумны, что никому и в голову не приходит ожидать от Вас легкомыслия и безответственности.

– Представить себе не могу, что из-за этой негодницы к нам перестанут приходить малютки-двойняшки, – с горячностью промяукала кошка с роскошным хвостом, теребя на шее прелестную атласную ленту с розовым бутоном.– Они всегда приносят мне ломтики восхитительной ветчины.

И кошки, полные плохих предчувствий, разошлись по своим комнатам.

А в это время Ури-Хамм выяснял у кухарки Анри-Димо, доброй Дэби, почему ее хозяйка сегодня так неприветлива.

–Ах, господин Уриель, три дня назад из театра сбежала голубоглазая сиамочка, которая великолепно пела,– ответила Дэби с печалью.

–И что же из этого?! – удивился Ури. – Разве в Киттауне мало кошек, для которых ваша гостиница настоящий кошачий рай? Только позовите и можете найти на любой вкус: белую, черную, в полосочку, клеточку и даже в горошек!

–Но не сиамскую, господин Уриель. Во всем Киттауне нет ни одной кошки такой породы. А именно из сиамок получаются самые талантливые певицы. О, она так чудно пела на мотив песенки про малютку Полли, которая потеряла башмачок.