Вик Измайлов – человек сложный. Наше знакомство пришлось на пору, когда я всем признавалась, что родилась старухой. Дескать, с малолетства все знаю, все понимаю, скукотища. Полковнику это почему-то не нравилось. Он раз признал, что я начитана не по годам, но попросил перестать кокетничать молодостью. Я упорствовала в собственной пресыщенности. И однажды он не стал мягко подтрунивать надо мной, а заявил:

– Хватит убеждать себя, будто ты влюбилась в меня благодаря ощущению прожитых лишних двадцати лет. По мужскому самолюбию очень бьет.

Такое истолкование меня поразило. Я в буквальном смысле слова застыла с отвисшей челюстью. Вик легонько вернул мой подбородок на место и куда-то ушел из дома. «Мог бы подсластить пилюлю, сказав, что моя способность удивляться – есть признак незамутненной юности», – подумала я. И именно за отказ заботиться о произведенном его словами впечатлении полюбила несносного моралиста сильнее прежнего. Это я к тому, что, оказавшись в гостях у Альбины Львовны, челюсть от отпадания удержала, но дара речи лишилась.

Раньше мне не доводилось у нее бывать. Вернее, в голову не приходило напрашиваться с визитом. Я вообще не обременяю соседей просьбами, но изредка возникают обстоятельства, когда позарез нужно не для себя. Хотя народ в подъезде живет простецкий. Лена с девятого этажа говорит, что в детстве бабушка «достала» ее пополнением запасов на случай ядерной войны. Поэтому теперь она принципиально не покупает соли и спичек. И мы их даем, оберегаем ее нервную систему. Правда, однажды Анна Ивановна возмутилась:

– Иди к черту, Ленка, нынче не моя очередь солить твою кашу, а Галькина.

Ваня же с пятого, к которому обиженная просительница кинулась жаловаться, осудив черствость Анны Ивановны, участливо поинтересовался:

– Лен, ты мыться-то пробовала? Мыло, что соль и спички, без него тяжко. Не тушуйся, включай в список. Если с каждой квартиры по куску, для гигиены надолго хватит.

Ленка поблагодарила за идею. Осмысляет, надо полагать. Сам Ваня раз в две недели «занимает» электродрель. Жильцы утомились спрашивать, что зарастает у него с такой регулярностью, а он в ответ перечислять собственные физиологические отверстия. Посему последний год он берет инструмент у меня. Я обхожусь без комментариев. И Ваня всегда подмигивает мне вместо «спасибо». Но все рекорды побирушничества побила Верка, моя непосредственная соседка, когда ворвалась в полночь к Измайлову с воплем:

– Николаич, одолжи презерватив! Ты мужик одинокий, у тебя должен быть. И только ты в этом паршивом подъезде еще не спишь. Не отшатывайся! Легче тебе будет, если я снова на аборт пойду?

Пробормотав: «Только не на аборт», сердобольный полковник презентовал любительнице безопасного секса резинку и с тех пор по возможности обходит ее стороной.

Альбина Львовна никого в дом не пускает. Приоткроет дверь на длину цепочки, выслушает просьбу, скажет либо: «Не располагаю», либо: «Ждите», закроет дверь и вскоре снова проверит свою цепочку на прочность. Смерит ожидающего взглядом, пробормочет: «Через порог нельзя», бочком вышагнет на площадку, вручит то, что просили и, отмахнувшись от россыпи благодарственных фраз, скроется в своей раковине. И всегда на ней бесформенный атласный халат, смешной сатиновый тюрбан и просторные цветастые тапочки. Она даже Пончика встречала и провожала на лестнице. И на чай меня приглашала там же. Жаль, что тогда я отказалась. Все равно состояние было полуобморочным – легче адаптировалась бы к зрелищу. А тут, на неповрежденную стрессом голову… В просторной комнате стояла антикварная мебель – изящная, по-настоящему красивая, качественно отреставрированная и отменно ухоженная. Причем никаких музейных ассоциаций не возникло. Просто захотелось поджать живот, расправить плечи, вскинуть подбородок и поправить несуществующую прическу. Сэр Пончик галантно поднялся при моем появлении с шелковой подушки, поклонился головой и хвостом, после чего с достоинством улегся снова. А как еще можно опускать телеса на оттоманку, идеально подходящую вам по размеру? Вода для собаки была налита в хрустальную ладью.