Владимир Мартынов, композитор

Ситуация в Церкви меня беспокоит. Да и кого она может оставить равнодушным? Особенно последние события, связанные с Андреем Кураевым и с темами, которые он поднял. Проблемы, естественно, не только в православной Церкви, но и в католической, и в протестантской, где ситуация еще, может быть, хуже: закрытие церквей, люди перестали ходить в церкви в Дании, в Голландии, во Франции. Все это может быть предметом беспокойства, но таковы неизбежные процессы, потому что расцерковление мира и человека идет полным ходом, и я не знаю, что этому может воспрепятствовать. Только какой-нибудь катаклизм.

Так происходит не только в Церкви, подобная же деградация касается и культуры. Недавно приезжал с визитом бывший канцлер ФРГ Шмидт, и он сказал о том, что политики мельчают, и последними харизматичными политиками были де Голль и Черчилль. То же можно сказать и о художниках, композиторах, и в той же самой мере эти процессы касаются и Церкви. Когда я начинал церковную жизнь в середине 70-х одов, было очень много старцев, и самое интересное, что они были доступными. Я пришел в Церковь, потому что были архимандрит Таврион Батозский, схиархимандрит Амвросий Балабановский, отец Николай Гурьянов, и к ним легко можно было подойти, без вопросов. Сейчас не то что старцев нет, но до них не добраться… С тем же самым отцом Николаем, к которому я ездил за два года до его смерти, и было это по большому блату. Ехал я к нему с одним крутым богатеем, который имеет к нему доступ, и со священником. Что там было: какой-то ОМОН, кордоны, казаки – в общем, простой смертный туда уже не прорвется. Не могу, конечно, брать на себя такую смелость и говорить, что старцев нет, но если они и есть, к ним попросту не попадешь, как раньше в 70-е годы. И эти процессы идут, они необратимы.

Ну хорошо, ситуацией в современном обществе мы не управляем, но и в Церкви… Допустим, взять скандал с Pussy Riot – омерзительный, отвратительный поступок! Но нельзя, чтобы они за это пострадали. Это же глупость и властей, и Церкви превращать их в мучеников. В свое время, когда Бродского отправили в ссылку, Ахматова сказала замечательную вещь: «какую карьеру сделали нашему рыжему». Это, конечно, не мое дело, но какое-то патриаршее слово ожидали люди, лично я ждал, чтобы этих девушек помиловали, простили. Но ведь никакой реакции не последовало. Какие мы можем предъявлять претензии после этого? У меня был друг, такой поэт Дербенев, писал одни шлягеры. Уже в зрелом возрасте он стал очень верующим человеком, пришел к православию, и когда случаются эти нападки на Церковь – а ведь мы всегда ругаем московский патриархат – он говорит, ну что ты хочешь? Если прийти в комитет по делам спорта, увидишь, что там сидят пузатые люди, которые пьют пиво, мацают девок и так далее. Когда с ними общаешься, и не подумаешь, что где-то есть спортсмены, которые бегают быстрее всех, прыгают выше всех, поднимают тяжести…

Когда мы говорим о Церкви как о институте, мне становится неудобно, и иногда хочется как-то дистанцироваться просто от «такой» Церкви. Если в советские времена принадлежность к Церкви была предметом гордости, то сейчас есть такие компании, по поводу которых хочется сказать, что лично я не имею к этому отношения. Потому что просто стыдно. Издают какие-то чудовищные книжки. Вот, книга Андрея Яхнина «Антиискусство»: Малевич, Кандинский и все современное искусство клеймится ярлыком тоталитарной секты. Это даже не безграмотность, нет, это просто вонючая идеологическая книжка. А ведь получила разные церковные благословения. Как это возможно? И масса таких неприятных вещей происходит.