– Тогда просвети меня, – шиплю я. – Раз уж ты такая большая шишка.

На его красивом лице танцует мерзкая усмешка.

– Ты все та же маленькая девочка, пытаешься вписаться в мир, которому не принадлежишь.

Он знает, что это жестокий удар, эти слова проникают глубоко и ранят в самое сердце.

– Ты ничего обо мне не знаешь. О том, какая я сейчас.

Он подходит прямо ко мне и сверлит холодными глазами, лишенными всего человеческого.

– Я знаю, что ты глупая девочка, которая угодила в львиное логово. Скажи, что бы ты делала, если бы я не оказался там прошлой ночью?

Я ловлю ртом воздух и не могу ничего ответить, потому что, по правде говоря, у меня не было выбора, и мы оба это знаем. Мой гнев немного стихает, когда я вспоминаю, как он спас меня.

– Спасибо, что спас меня, – говорю я, потому что, кажется, ночью я его так и не поблагодарила.

Он фыркает.

– Ты меня уже отблагодарила.

Я хмурюсь, потому что не помню, чтобы такое говорила.

На его лицо возвращается грубая усмешка.

– Поблагодарила своей тугой киской и девственной задницей.

Мои щеки вспыхивают, гнев возвращается с десятикратной силой. Как смеет он говорить мне такое, особенно перед друзьями?

– Пошел в жопу, Бен.

– Уже был там, Светлячок, и там нет ничего такого незабываемого.

Мои глаза щиплет от слез, нижняя губа дрожит. Грудь пронзает боль – его слова слишком остры.

– Вот она, – Бен крепко сжимает мой подбородок. – Ранимая девочка, которая так отчаянно хочет быть любимой.

Он заливает кислотой все мои воспоминания, и я никогда ему этого не прощу. Никогда.

– Ты не такая, как твоя сестра, – добавляет он, вгоняя нож еще глубже. – Тебе никогда не стать Саскией.

Я никогда и не хотела быть ею. Может, он думает, что оскорбляет меня, но это величайший комплимент. Я вовсе не огорчена тем, что он предпочитает ее мне. Сейчас мне кажется, что трудно найти двух людей, так заслуживающих друг друга.

– Жаль, что она уже замужем и ты упустил свой шанс.

У него вырывается смешок.

– Ты думаешь, что такой пустяк, как обручальное кольцо, помешает мне делать что я хочу? Ведь я же получил тебя? Для этого не потребовалось никаких усилий. Наверное, поэтому это не доставило особого удовольствия. Саския же всегда была вызовом.

Я отвешиваю ему пощечину; трое мужчин вскакивают с дивана и машинально тянутся к пистолетам на поясах. Лео качает головой, и они останавливаются – не садятся обратно, но и не идут дальше.

– Я передам ей твои поздравления, – говорю я, разворачиваясь на голых пятках.

Я готова убираться отсюда к чертовой матери, но он рывком притягивает меня обратно. Прижимает меня к себе, крепко обхватывает предплечьем шею под подбородком, мешая мне дышать и удерживая на месте. Меня охватывает паника, я изо всех сил стараюсь контролировать дыхание и не тратить оставшийся в легких кислород.

– Слушай внимательно, Светлячок. Ты ни словом никому не заикнешься о прошлой ночи. Ни о чем из того, что случилось. Прошлая ночь была лишь плодом твоего воображения. Можешь считать меня мерзавцем, но Саверио Салерно – совершенно иной тип мерзавца. Которого ты не захочешь злить. Не вынуждай меня причинять тебе вред, – он отталкивает меня. Хватая ртом воздух, я цепляюсь за кухонный стол, чтобы не упасть. – А теперь убирайся и не возвращайся.

Мне не нужно повторять дважды. Я выскакиваю из номера, вытирая с лица горячие злые слезы.

Я топаю через лобби престижного отеля «Венецианский», не заботясь о том, что на меня глазеют. К черту зевак – я их не знаю и больше их не увижу. Я показываю средний палец пожилой чете, которая качает головами и смотрит на меня с отвращением. Отец пришел бы в ярость, если бы видел меня сейчас, но я взбешена и расстроена, и меня волнует только то, как побыстрее убраться отсюда.