Я стоял на улице. Пустой город. Гудение электрического освещения и никого вокруг. Ни единого человека. Расслышав приближающиеся шаги, я обернулся на звук. Из-за угла здания вышел чернокожий мужчина в белом костюме, ведущий на поводке далматинца. Человек остановился. Пес послушно сел рядом.

– Привет, Володька. Ну, ты разрешил дилемму?

– Я Кучнев Иван Дмитриевич, – удивившись, сказал я. – А в чем дилемма?

– Какая разница: Володька, Кучнев… Дилемма в даре, в твоей истории. Она должна быть завершена.

– Аид, ты же знаешь, что он выбрал. Жизнь друга в обмен на дар.

– Все верно. А теперь иди прямо и никуда не сворачивай.

И я зашагал вперед, обогнув, экстравагантную парочку.

– Кучнев! – услышал я голос за спиной, остановился и обернулся.

– Что?

Чернокожий мужчина указал свободной рукой на здание, находящее по другую сторону улицы. Удивительно, как я сразу не заприметил. Это была больница. Знакомый фасад, окна, горящие холодным светом.

– Знаю, Аид. Я умер. – И вновь двинулся своей дорогой.

Меня ждали поля асфоделей и тени умерших.

1

Просто захотелось до боли в сердце подышать любимыми запахами, ощутить отстраненность от мира, который примелькался. Запах страниц, недавно вышедших из типографий произведений – вот то, что приносит успокоение. Скользя взглядом вдоль полок книжного отдела, забываешь обо всем и не веришь тому, что живешь в этом городе, а не витаешь в зыбкой дымке вымысла.

Через пару минут я покинул торговый центр. Ровно в два часа пересек проспект. Ясно помню, что радиоточка на остановке объявила бесстрастным голосом: «Четырнадцать ноль-ноль в Москве».

Вскоре я стоял перед дверью. Копошась в сумке в поисках ключей, с любопытством осмотрел почтовый ящик. Он же пристально поглядел на меня белыми глазками. Письмо? Недолго думая, извлек на свет загадочный прямоугольник. Это был конверт без обратного адреса.

Зайдя в квартиру, я бросил его на тумбу в прихожей. Отправился на кухню, размышляя над тем, кто мог бы прислать конверт. Погруженный в мысли, я не ощутил вкуса пищи.

Время пульсировало. Оно то замирало, то вновь брало разбег. Я помнил лишь момент, когда почтовый ящик таинственно посмотрел на меня. Далее шел провал. И вот, сидя за письменным столом, уже держал конверт в левой руке, а ножницы – в правой. Разрезал бумагу. Внутри оказалась фотография. Старая. Черно-белая. Изображение нечеткое. Углы снимка погнуты. Видны легкие морщинки на бумаге. Людей на фото я не узнал. Их было двое. Молодые мужчина и женщина смотрят в камеру. Он – худощавый, темноволосый, с усами. Она – ниже его ростом, что-то южное и терпкое во внешности. Я еще раз всмотрелся. Нет, никогда не видел их раньше, но что-то знакомое почудилось.

Молодая пара снялась, похоже, в саду. Может, все-таки я знаю этот сад? Нет. И букет на руках у девушки лежал ласковым ребенком. Жаль, нельзя рассмотреть цветы. Они не совсем в фокусе. Но почему стало не по себе? Словно коснулся чужого воспоминания, но отклик родного отпечатался в сознании. Пугающая какофония ощущений нахлынула, и ничего нельзя разобрать. Чужая фотография. Чужой мир, но он взбаламутил чувства.

На обратной стороне снимка была надпись: «Нина и Сергей».

Я решил, что снимок пришел не по адресу. Хотя, стоп. Почему не по адресу? Перечитал надписи на конверте. Нет, все верно. Мой адрес. Я задумался. Возможно, тем, кто жили до нас здесь, и предназначался конверт? Могла возникнуть неразбериха, письмо задержалось – и снимок оказался в моих руках. Так? Нет, не клеилось. «Ладно, – успокоил я себя, – поделюсь с Ниной».

2

Мы сидели за кухонным столом. Я рассказал жене о странном конверте. Нина вначале не проявила интереса, но затем попросила показать его. Я принес конверт и снимок.