Увидев, как я бодро шагаю к своему рабочему месту, он радостно заорал, приветствуя меня, так что дремавшая на крыльце собачонка неясной породы и окраса, перепуганно вскочила на лапы и отчаянно затявкала тоненьким визгливым голоском, спросонья не поняв, где враги, и с какой стороны ждать неприятностей. Валентиныч сердито замахнулся на животину:

– Цыть ты, Муха!!! Али повылазило?! Не видишь, свои…

Псинка виновато посмотрела на мужичка, которого считала своим хозяином (что считал сам егерь – то было мне не ведомо), и виляя хвостом, надо полагать, от греха подальше, спустилась с крыльца, опасливо косясь на мужичка. Подойдя ближе, я поздоровалась, и спросила с легкой усмешкой:

– Валентиныч, чего лютуешь с утра пораньше? Не выспался?

Тот махнул рукой.

– Какое там выспался!!! Всю ноченьку глаз не сомкнул… – И он заговорщицки мне подмигнул так, что сразу стала понятна причина его «бессонницы».

Я только головой покачала, проворчав:

– Вот черт неуемный… Наскребешь опять на свою голову проблем…

Максим Валентинович выпятил грудь колесом, и лихо улыбнулся:

– Ничё… Бог не выдаст – свинья не съест…! – Потом, спохватившись, затараторил. – Тебе тут телефонограмма пришла с утра пораньше от начальства… – И опрометью кинулся внутрь конторы.

Через несколько секунд внутри послышался грохот падающего стула, и на крыльце вновь появился Валентиныч. В руках он держал клочок смятой бумажки, которую вытащили, откуда, я даже затрудняюсь сказать. Принимая у него этот клочок, я с недоумением спросила:

– Ты что, жевал ее?

Егерь что-то принялся мне смущенно объяснять, но я его уже не слушала. Мне предписывалось руководством срочно отправиться на обследование трех кварталов, находящихся на берегу Пры. Я мысленно чертыхнулась. Вот же пригорело начальству! А у Валентиныча спросила:

– А на словах ничего не передавали? К чему такая срочность?

Тот скроил какую-то невнятную физиономию, пытаясь и начальство кощунственным словом не обидеть и информацию до меня донести достойно.

– Да, вроде бы, к нашему начальству какое-то другое начальство приезжает… – И, почему-то, шепотом добавил, воздев указательный палец к небу, – … аж из самого министерства!

Я тяжело вздохнула. Ну, обследовать, так обследовать… Мне не привыкать. Но вот, насчет срочности, я засомневалась. Все-таки, подруга приехала, а я возьму ее, да и брошу. Тем более, что ночевать нам несколько дней предстояло в усадьбе. А оставлять там Вальку наедине с ее беспрестанными мыслями о Веревкинском кладе… В общем, волновалась я. Подумав еще пару минут, обратилась к егерю:

– Валентиныч, приготовь-ка мне Ярку. Я ее сегодня заберу, а завтра с утра пораньше и поеду, чтобы сюда уже больше не заезжать.

Ярка была каурой трехлетней кобылкой, прозванной так из-за своего норовистого характера. Но мне с ней удавалось справиться. Когда пораженный моим умением управиться с лошадью егерь восхищенно выдохнул: «Как это тебе с ней ловко все удалось-то?!», я про себя подумала: «Пообщайся с Валькой столько лет, и никакая строптивая кобыла тебе будет не в тягость». Но вслух, разумеется, этого не сказала. Просто дипломатично и скромно пожала плечами.

Пока егерь занимался с лошадью, я прошла в контору и взялась за камеральные работы. До обеда я корпела над бумажками. Ох и не любила я этого дела! Но есть такое слово «надо», а раз надо, то значит надо. Документы для обследования подготовила, из сейфа достала карту, сделала на ней все полагающиеся отметки, проложив маршрут. И тут зашел егерь и молодцевато доложил:

– Юрьевна!! Транспорт у крыльца!!

Я с облегчением, граничащим со счастьем, закрыла сейф, и вышла на улицу. Ярка нервно переступала на месте копытами, и рвалась в бой. Валентиныч поцокал языком: