Выйдя из ванной комнаты, я поплелась к окну, захотелось отдернуть шторы, чтобы впустить в комнату солнечный свет. Тут и Валентина появилась с разноцветным разносом, раскрашенным аляповатыми цветами, (как я подозревала, тоже взятом из вещей, предназначенных для будущего музея) на котором стояла большая пиала с ароматным наваристым бульоном. Увидев меня, ползающую осенней мухой по комнате, грозно нахмурилась.

– Ну и чего вскочила?! Тебе сейчас лежать положено!! А ну живо в кровать, и чтобы весь бульон выпила до последней капли! Иначе, наябедничаю на тебя Егорке. Кстати, – тут же она быстро поменяла тему разговора и тон строгого доктора на более обычный, свойственный ей в обычное время, – Егор когда возвращается?

Я чуть ли не простонала:

– Сегодня… – И глянула на подругу несчастным взглядом.

Валька прониклась, и принялась сочувствовать, что меня, увы, нисколько не взбодрило. Видя, что ее стенания на тему «бедная Полинка» никак меня не впечатляют, она резво выскочила из комнаты, и кинулась вниз, на ходу прокричав, что они с дядей Славой сейчас «что-нибудь придумают». А я осталась в комнате, чувствуя себя несчастной-разнесчастной, мысленно костеря на все корки вчерашнего «визави», огревшего меня так некстати по голове.

Ближе к обеду я почувствовала себя вполне сносно. По крайней мере, голова уже не кружилась, да и почти не болела. Поэтому, я решила, что вполне способна сегодня доделать последний, третий участок. Если уж совсем быть честной, не проблема работы меня сейчас волновала. Работу могла бы доделать и завтра. Основной причиной послужило нестерпимо-жгучее желание взглянуть на тот проход, которым мы с Валентиной в прошлый раз выбрались из подземелья. Ведь именно он был, пожалуй, единственным, который мог привести чужаков в овальную комнату, где хранились сундуки со старинными манускриптами, содержащие в себе бесценные знания наших предков. А то, что там были именно фолианты, а не золото-бриллианты, я нисколько не сомневалась. Мои видения на это указывали четко. Да и не тряслись наши предки так над обычными побрякушками, не стали бы создавать такую сложную систему защиты для обычного клада. Ну и еще… Я очень надеялась, что «прогулка» по лесу будет способствовать более быстрому восстановлению моей девичьей красы. Вечером Егор приедет, и не напугается моего вида так сильно.

В общем, одевшись в рабочую одежду, подхватив свой планшет, я спустилась вниз. Уже сходила с лестницы, когда с улицы в дом зашел дядя Слава. Я очень порадовалась, что, в тот момент, когда он меня увидел, находился он на ровном полу, а не как я, на ступенях. Увидев меня, он обрадованно воскликнул:

– Ну, наконец-то!!! Спишь долго, краса…

И в этот момент он, наткнувшись взглядом на мое лицо, подавился суффиксом, причем, вместе с окончанием. Жалко икнул, пошатнулся, схватившись за дверной косяк, прижал обе ладони к груди, и выдохнул:

– Батюшки святы!!! Что с тобой, Полинька…?! Кто же тебя так…?!

Я, постаравшись придать своему голосу некую небрежность, бодро ответила:

– Да никто, дядь Слава. Со ступенек оступилась, и вот результат… Ничего… До свадьбы заживет. – Я с наигранной беспечностью махнула рукой.

Дядя Слава, слегка отдышавшись, отлепился от косяка, и покачал головой:

– Со ступенек, говоришь, упала? – Недоверие к моим словам явно сквозило в его голосе. – Ну, ну… – И добавил с тяжелым вздохом: – Ой, глядите, девки… Не ровен час, опять куда-нибудь встрянете.

Я, пытаясь растянуть губы в улыбке, что мне не очень хорошо удавалось в связи с общей отечностью всего лица, под его неодобрительным взглядом протиснулась в двери, и вышла на улицу. А он в след мне только успел сказать: