Подолгу находясь среди своих «сочинений», незаметно для родителей, но ощутимо для себя, Октябрина научилась под другим углом зрения понимать и принимать мир. Внутри ведь она давно была взрослой. Параллельно с родителями и учителями она воспитывала себя сама и, очень похоже, преуспела в этом. Она всё могла объяснить взрослым о себе. Да вот только никто из них её знаниями не интересовался.

После родительского воспитательного часа Октябрина чувствовала себя униженной несправедливыми оценками. Ну какая же она «недобросовестная неряха», если она не такая! Почему-то им не по душе её фантазии, смех, шутки. Она чему-то мешает? В чём-то виноватая, она явно здесь лишняя. Наверное, ей нужно превратиться в нечто бессловесное – тогда в доме всегда будет тихо и спокойно. И никто не нарушит скрытой ненависти родителей друг к другу. Октябрине всегда было зябко после «проработок». Она согревалась под одеялом, свернувшись калачиком. И даже не догадывалась, что такое состояние называется хроническим стрессом. Пройдёт время, она разберётся, что к чему было, есть и будет… Ей давным-давно, классе в третьем или четвёртом, захотелось окончить школу, сбежать куда-нибудь подальше отсюда, хотя дом свой она любила. Здесь были потаённые уголки, где жили придуманные ею сказочно-реальные герои. Она бы хотела возвращаться сюда иногда, на короткое время, а лучше – невидимкой. Пожить в комнате с окном в сад; проснуться ни свет ни заря; встретить солнце на утренней заре; поздороваться с миром и – улучшать его, улучшать. Улучшать, хотя бы для того, чтобы не было в нём одиноко горюющих детей, которые затем превращаются во взрослых людей-одиночек.

Год общения с Вадимом, в основном через звонки и письма, переменил Октябрину. Она выговаривалась в письмах ему и вроде как частично облегчала свой внутренний груз. Он отвечал без намёка на морализаторство или профессиональное превосходство. Вроде и не было разницы в годах. Они сохранили свою «конспирацию». Письма «до востребования» на удалённые от дома почтовые отделения, домашний тайник. Октябрину и через улетевшие десятилетия там всегда будут ждать его письма, перечитать которые она и не захочет, и не сможет, и даже надолго забудет о них. «А ведь это был роман в письмах», – такая мысль возникнет через много лет. И уйдёт в никуда.

Очень красивая в новом пёстром платьице с юбкой солнце-клёш, предназначенном для лета в столице, Октябрина выглядела повзрослевшей. Встречные парни восхищённо провожали её взглядами. Вот и славно! Пусть, пусть родной город ею любуется. Когда-нибудь он поверит и в её мечты. Тоненькая девушка, почти девочка, рассматривала себя в стёклах витрин. Такой должно повезти в жизни.

Однако красивым и умным женщинам нередко приходится непросто порой даже в простейших ситуациях, а ведь жизнь не перепишешь, не продублируешь, не начнёшь заново.

Сдав на абонемент прочитанные книги, девушка вскочила в троллейбус. Минут через двадцать в аллее парка она увидела Вадима.

Со стороны – обычная деловая встреча. Конспирация! Смешное слово. Игра, как в детстве. Если бы! Сейчас сложнее. Обо всех знакомствах Вадим сразу же должен был сообщать начальственным инстанциям. Об Октябрине молчит чуть больше года. Неизвестно, чем это ему обернётся. Так что лучше уж ничего до поры до времени не объяснять.

Вадим не думал, а, скорее, не хотел думать о последствиях такого утаивания. Возможно, из-за молодости, или недооценки необходимости всегда своевременно просматривать цепочку возможных событий и их ответвлений, или из-за нежелания постоянно думать наперёд, взвешивать, что из чего может получиться, что с чем способно состыковаться или не сложиться. Это удел искусных интриганов. Он и был интриганом по своей сути, но в силу возраста ему недоставало опыта, а характер его пока не зачерствел.