- Всё плохо?

- Он меня ненавидит, - ответила я тут же.

- Я его понимаю. Столько лет с тобой живу. И любовь – это последнее, что хочется к тебе испытывать, - саркастично подметила сестра, не скрывая ехидной улыбки.

- Коза, - усмехнулась я беззлобно и вытянула ногу в сторону Арины. Она сделала то же самое, из-за чего наши ступни соприкоснулись.

- И, всё-таки, почему бы тебе с ним не поговорить сейчас? Столько лет уже прошло…

- В том-то и дело. Уже поздно и ни к чему. Любые мои слова он не примет за чистую монету, а пореветь, вспоминая, я и наедине с собой могу.

- Вот поэтому я ненавижу турецкие, бразильские и любые другие сериалы на миллион серий. В них обязательно есть одна тупая баба, которая обязательно главная героиня, и которая не может сказать двух главных слов, чтобы вся это свистопляска закончилась. Почему вы, взрослые, умея говорить дохрена умных слов, не умеете сказать самое просто и важное? Может, скажи ты ему тогда правду, у вас бы всё хорошо сложилось и обошлось бы без ненависти и обид?

- Потому что иногда сказать самое простое сложнее всего. Передо мной встал выбор, и я его сделала. Ты еще молодая и не всего понимаешь…

- Молодая? – фыркнула Арина. – Мне двадцать. Ты в моем возрасте уже стирала обосранные пеленки.

- А ты в своем возрасте живешь без забот и сложностей отношений. И не можешь осуждать мой выбор. Сомневаюсь, что ты поступила бы иначе, окажись на моем месте. И не дай тебе Бог применить на практике выражение: «если любишь – отпусти». Я отпустила.

- Отпустила настолько хорошо, что даже спустя семь с лишним лет мужик до сих пор тебя ненавидит.

- Так надо было, - выдохнула я, отвернувшись к окну.

- Не понимаю, - продолжала бунтовать Арина.

- И это хорошо.

***

Семь с половиной лет назад…

- Рунька, ты что там опять заперлась? – кричала мама из-за двери туалета, пока меня выворачивало в унитаз.

Я же ничего не ела сегодня. Так какого чёрта меня рвёт? Уже который день нет аппетита, зато есть слабость, недомогание и головокружение по утрам. Неделю назад я съела пиццу, в которой был не очень вкусный сыр. Может, это из-за него?

- Ничего, - крикнула я, отерев рот тыльной стороной ладони. Смыла и села на край раковины. Свесила голову, надеясь на то, что меня вот-вот отпустит. Через десять минут мне нужно выходить в универ, Арине в школу, а я всё никак не могу взять себя в руки.

Да чёрт бы с ним, с этим универом! Но вечером со сборов возвращается Саша, и я не могу встретить его вялой тряпкой. Мы не виделись целую неделю! С ума сойти! Это первое наше такое долгое расставание и, надеюсь, последнее. Его хоккейная команда, в которой он капитан, возвращается с победой, а у меня даже нет сил для того, чтобы искренно за них порадоваться.

Как же я по нему соскучилась. Телефонные разговоры – это совсем не то. Ничто не сможет заменить настоящие объятия и поцелую

- Рунька, твою мать! Выходи! Не одна же живёшь! – вспылила мама, и мне пришлось выйти из ванной, чтобы снова почувствовать прилив тошноты, когда в нос ударил запах многодневного перегара.

- Опять блевала, что ли? – поморщилась мама, будто это ей было противно, а не мне.

- Да. Отравилась, наверное, - бросила я, проходя в прихожую.

- Знаем мы эти отравления, - едко заметила мама. – Сама так два раза травилась. Тест сделай, да к гинекологу иди.

- Зачем? – опешила я.

- За абортом, - вздохнула мать устало и посмотрела на меня с ядовитой усмешкой. – Или ты рожать собралась? Дура, что ли?

- Я не… Ты о чем, вообще? Я не беременна.

- Ну, да, - закатила мама глаза и поправила растянутый старый свитер. – Вы же с Сашкой только за ручки держитесь, когда ты у него ночуешь. Представляю, как его мамка облезет, когда узнает, что её сынок натворил. Даже жалко, что пропущу это.