Эти четыре темы не изолированы: они накладываются друг на друга и сливаются друг с другом. Это лишь разные способы смотреть на мышление и поведение детей и размышлять о них.

Необходимо пояснить, что эта книга не о чрезвычайно плохих школах или отсталых детях. Школы, в которых происходили описанные здесь события, являются частными учреждениями с самыми высокими стандартами и репутацией. За очень немногими исключениями дети, чья работа здесь описана, имеют интеллект значительно выше среднего и, судя по всему, успешны и находятся на пути к поступлению в «хорошие» университеты. Друзья и коллеги, которые понимают, что я пытаюсь сказать о вредном влиянии современного школьного образования на характер и интеллект детей, и которые посетили гораздо больше школ, чем я, говорят мне, что учреждения, которые я не видел, ничуть не лучше тех, что представлены у меня, а очень часто бывают и похуже.

Не могу выбросить Нелл из головы. Когда она сегодня говорила со мной о дробях, казалось, что ее ум отказывался понимать. Разве это не необычно? Десятилетние дети сопротивляются пониманию, не прилагают никаких усилий, чтобы понять; но редко бывает, что они схватывают идею, а затем отбрасывают ее. Ведь так? Но, похоже, именно этим Нелл и занималась. Несколько раз она пыталась следить за моими словами и действительно выполняла ряд шагов. Затем, как только казалось, что до нее вот-вот дойдет смысл, она качала головой и говорила: «Я этого не понимаю». Может ли ребенок быть кровно заинтересован в неудаче? В чем тут может быть дело? Марта, играющая в игру с числами, часто поступает точно так же. Она не понимает, не хочет понимать, не слушает, когда ей объясняют, а потом говорит: «У меня все перепуталось».

Возможно, здесь есть связь со стратегиями делатель-мыслитель. Мы использовали слово «делатель» для описания ученика, который заинтересован только в получении правильных ответов и который более или менее некритично использовал правила и формулы для их получения; мы назвали «мыслителем» ученика, который пытается задуматься о смысле того, над чем он работает. Ребенок, который стремится к получению правильного ответа, промахивается. Часто снова и снова терпит поражение и впадает в отчаяние, потому что он не знает, что еще делать. Мыслящий более охотно включается в работу.

Удивительно слышать, как многие дети говорят: «Я тупой». Я думал, что такого рода вещи приходят позже, в подростковом возрасте. Очевидно, нет.

Моя группа сегодня довольно хорошо выступила в игре с числами. (В определенные периоды две трети класса уходили на занятия по искусству, а остальные оставались со мной на «комнатный урок» – специальное занятие, изобретенное Биллом Халлом. Мы собирались в маленькой комнате по соседству с классом и играли в различные интеллектуальные игры, разгадывали головоломки и проводили дискуссии, настолько мало похожие на обычную классную работу, насколько это было возможно. Например, мы играли в игру, похожую на «Двадцать вопросов», в которой учитель придумывает число, а ученики пытаются найти его, задавая вопросы, на которые педагог может ответить «да» или «нет».) Лора задавала меньше всего уточняющих вопросов, пытаясь просто угадать число. Случалось, что ее очередь наступала, когда выбор чисел сужался до трех или четырех, и ее предположение было верным. Это заставило ее почувствовать, что она была лучшим угадывателем чисел в этот день. В одной игре Лора впервые назвала правильное число, когда на выбор оставалось еще двенадцать, – очевидно, неудачная позиция. Как только она это сделала, другие последовали ее примеру и потратили на это четыре хода впустую. Позже Мэри пришла в голову мысль, что она умеет читать мысли, и начала пытаться угадывать цифры с самого начала. Остальная часть ее команды на некоторое время заразилась этой стратегией, прежде чем вернуться к плану сокращения возможных вариантов.