– Да иду я, иду, – вяло ответил я.

– Ну вот и иди, – бросил Сапожник и вышел из камеры, а я направился вслед за ним.

– Ты сегодня как будто неживой. Чё стряслось-то? – поинтересовался у меня Пётр.

– Сапожник, давай в другой раз об этом поговорим. Я сейчас не в состоянии изливать душу.

– В другой раз у меня, может быть, и желание разговаривать отпадёт. Так что, выкладывай щас.

– Давай, хотя бы, после завтрака поговорим. Я сейчас настолько голодный, что готов съесть слона или бегемота.

– Слона или бегемота… Мечтай, как же. Здесь кроме валанды тюремной ты ничего и не увидишь.

– А то я не в курсе.

– Ладно, чувак, пошли очередь займём, а то потом, ни то что слона или бегемота – даже валанды не останется.

Мы отправились в столовку и получили там свой завтрак. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему Сапожник, да и другие мои сокамерники привыкли называть меня Итальянцем. Я никогда за собой не замечал никаких черт представителя Италии. Ну разве что, кожа у меня немного смуглая. И то, это ещё ни о какой Италии не говорит. Когда я в первый раз спросил у Петра: «Почему именно Итальянец?», тот ответил мне: «А ты посмотри в зеркало и сам догадаешься». И вот, каждый день я вглядываюсь в зеркало, но до сих пор не могу уловить связи между мной и Италией. Но, тем не менее, эта кличка ко мне привязалась, и я уже не намерен с ней расставаться.

Позавтракав, мы отправились по камерам, чтобы подготовиться к рабочему дню.

– Марк, ты обещал после завтрака рассказать, почему ты так загружен, – не унимался Сапожник.

– Ах да… Представляешь, день рождения сегодня у Яны.

– У Яны? Это та фря, из за которой ты сюда угодил?

– Та самая.

– Вы несколько лет не общаетесь, да и расстались не самым лучшим образом, а ты до сих пор помнишь о её дне рождения. Ты что, до сих пор её любишь?

– Сапожник, не говори ерунды. Ты же знаешь, что я после этой подставы её больше знать не хочу.

– По-моему, ты сам себе противоречишь.

– Возможно. К тому же, благодаря ей мне удалось хотя бы ненадолго почувствовать вкус хорошей жизни.

– Итальянец, ты ополоумел совсем? Она тебя втянула в свою криминальную группировку, ты каждый день висел на волоске. Какая хорошая жизнь, что ты несёшь?

– По крайней мере, я повидал Москву и даже задержался там на несколько лет.

– Ну и где теперь твоя Москва? Круто ли после жизни в столице перейти на отбывание срока в забытом Богом Можайске?

– Да уж, с Москвой это не сравнить.

– Народ, ну чё, почапали на работу? – спросил один из наших сокамерников Олег Морозов, он же Щукарь.

– А куда мы денемся? Табуреты сами себя не сострогают, – ответил Сапожник. Все готовы?

– Все! – ответила наша «Золотая пятёрка» вместе со мной. «Золотая пятёрка» – это я, Сапожник, Щукарь, Калаш, он же Артём Калашников, и Змей, он же Серёга Кобец, все обитатели нашей камеры. Так нас прозвали другие заключённые нашей ИК, потому что мы всегда держимся вместе. Мы везде вместе – и в камере, и в столовке, и на работе, и на уборке.

Как ни странно, но они довольно неплохие люди. Так случилось, что парни стали жертвами обстоятельств. Взять бы, к примеру, Щукаря. Кто бы мог подумать, что вполне адекватный Олег Морозов окажется убийцей? Вот и я, когда узнал, не поверил своим ушам. Когда Олег вернулся домой с работы, он застукал в своей постели жену и её молодого любовника. Не произнеся ни слова, он схватил первое, что попалось под руку, и ударил со всей силы этим своего соперника по голове. В данном случае, это оказалось бутылка шампанского, которую любовнички заготовили для своих утех. Увы, но даже подача на апелляцию не смогла спасти мужика от тюрьмы.