В кухонной кладовке обнаружился такой запас цитрусов, что хватило бы для победы над цингой для целой армии. Мама в прежние времена часто делала лимонад и вообще с раннего детства учила меня готовить, так что в своих кулинарных способностях я не сомневалась.

Вспомнив, что видела за домом кусты мяты, я вышла на улицу. Солнце припекало, словно никакого дождя и в помине не было. От духоты я вмиг вспотела и решила при первой же возможности отправиться в душ. Может быть, позже получится спуститься к реке, посмотреть, как там? Я чуть не вскрикнула от испуга, потому что, перебирая в руках веточки ароматной перечной мяты, не заметила Акселя, поджидавшего меня на кухне.

Он стоял у столешницы, на которой были разложены лимоны, разделочная доска и нож, закрывая ее собой, словно во что бы то ни стало решил не допустить меня до них.

– Что ты делаешь? – спросил он так, будто я начала танцевать перед ним чечетку и напевать гимн.

– Лимонад, – ответила я.

Стоя на пороге кухни и с вызовом глядя ему в глаза, я гадала, не способен ли он на какую-нибудь подлость. Что-то мне подсказывало, что способен.

– Что ты делаешь здесь? – По ударению на последнем слове я поняла, что избежать вопросов не удастся.

– Я, кажется, говорила, что искала работу. С баром не задалось, но, по удачному стечению обстоятельств, выяснилось, что мы с твоим отцом можем быть полезны друг другу.

В голове бешено запульсировало сомнение, не прозвучала ли эта фраза несколько двусмысленно. Я, кажется, неплохо справлялась с ролью уверенной в себе девушки, которой нечего скрывать, хотя внутри у меня все сжалось от напряжения.

Аксель хмыкнул и отвел взгляд первым. Он успел надеть майку – слава богу! Слишком сложно спорить с обладателем такого тела, пусть он и полный кретин. Однако он стоял, поигрывая бицепсами, словно демонстрируя свою силу. От этого зрелища мне было смешно.

– Мне здесь не нужны шлюхи Томпсона.

Я глубоко вздохнула и, мысленно досчитав до пяти, улыбнулась ему самой дружелюбной из своих улыбок. Токсичная маскулинность – последнее, что может меня напугать.

– Во-первых, меня нанял твой отец, и любые возражения по этому поводу тебе стоит предъявить ему. Во-вторых, – я подошла к нему вплотную, и он приподнял бровь… – Во-вторых, если я услышу еще хоть одно подобное оскорбление, вместо лимонов нашинкую твои яйца.

Аксель был почти на голову выше меня и намного крупнее. Мне было до трясучки страшно стоять в паре дюймов от него и изображать храбрость и невозмутимость. Но я давно уяснила, что с теми, кто сильнее тебя, нужно сразу обозначить границы и не проявлять признаков слабости. Так или иначе, они одержат победу, но, по крайней мере, не такую быструю и приятную, как если сдаться в самом начале.

Я протянула руку, не отводя от него взгляда, и взяла нож, а затем протиснулась к столешнице, заставив его отступить. Он снова усмехнулся, но продолжил стоять так близко, что я чувствовала запах геля для бритья, леса и табака, исходящий от его тела.

– Ты не местная. Держу пари, ты не привыкла вставать до зари и ни дня не пробыла на работе вроде этой. Когда девчонка твоего возраста приезжает в такое место совсем одна и соглашается жить в глуши с незнакомцами, это, видишь ли, выглядит несколько подозрительно. А я ненавижу, когда мне лгут или что-то скрывают.

– Это твои проблемы, не мои. – Я вонзила лезвие ножа в мясистую цедру первого лимона. – Если у тебя пунктик на Томпсоне, разбирайся с ним сам. Рассуждать насчет того, кто я и кем работала, можешь подальше от меня.

– Ты здесь надолго не задержишься, – сказал он издевательски елейным тоном. – Сама не выдержишь, или я помогу.