– Девушкам ты и так бы нравился, и без этих кривляний. Ну ладно, сам одумаешься когда-нибудь, – заключила она, закрывая тему – до следующего раза. – Давай продукты… И, кстати, сад наш весь зарос – может, хоть сорняки повыдираешь?

Она продолжала говорить «мы», «наш», хотя он в этом доме не жил уже лет пять, с тех пор, как ему исполнилось двадцать.

– Конечно, – согласился он. – Повыдираю.

4

Улица Тучек представляла собой пешеходную аллею со скамейками и фонтанчиками посередине. Вода в фонтанах шумела, в чашах плескались голуби. Невысокие старенькие здания были покрашены в приятные лиловые и салатные оттенки. Горожане, очевидно, считали эту улочку весьма подходящей для полуденного отдыха – люди здесь прогуливались, осматривали товары в лавках и сидели, неспешно беседуя, на скамейках. В этом городке, должно быть, никто никуда не спешит – смысла особенного нет… Это не столица с ее шумом и бегом.

Люба стояла напротив одного из этих стареньких зданий, разглядывая его со смешанными чувствами растерянности и ностальгии. Дом номер пятнадцать – это здесь они жили, номер дома остался в ее памяти, как и тот летний день с прыгающей собачкой и вкусным мороженым…

С одной стороны, это был тот самый дом из смутных воспоминаний, а с другой стороны – дом из воспоминаний так и остался в воспоминаниях, словно не имея ничего общего с тем, что она видела перед собой.

Правильно, ты же не можешь войти в одну реку дважды…

Она присела на скамейку перед фонтанчиком, рассеянно глядя на плещущихся в нем голубей и не зная, что делать дальше.

Снять жилье, – возник в конце концов голос брата в ее сознании, – Если ты в самом деле хочешь здесь для чего-то жить.

Это не подлежало обсуждению, хочет она здесь жить или не хочет – у нее было отчетливое ощущение, что надо, и все. Оглядевшись, она заметила пожилого полного мужчину, который курил трубку, прислонившись к дверному проему продуктового магазинчика, и решительно направилась к нему.

– Вы не знаете, – начала она слегка срывающимся голосом, – Здесь, на этой улице, у кого-нибудь можно снять комнату?..

Он посмотрел на нее, раскуривая трубку. Обычный пожилой мужчина, в клетчатой синей рубашке, полный, чуть лысоватый, с крупным, вроде доброжелательным лицом и такой же крупной бородавкой на носу, расставаться с которой ее обладатель, очевидно, не желал. Что-то было в нем, тем не менее, неприятное – какой-то чересчур хваткий взгляд, как ей показалось, и про себя она решила – где-то в бессознательном – что не будет ему особенно доверять. Был у нее такой тайный внутренний советник, который подсказывал ей, кому доверять, а кому нет. Если он говорил голосом старшего брата, то его слушаться надо было беспрекословно, но такое случалось редко. Сейчас, к примеру, брата не было слышно, а значит, ситуация не критическая.

– Комнату? – добродушно переспросил он. – Да комнату ты можешь и у меня снять. Вернее, не комнату, а чердак, но он в замечательном состоянии…

– Чердак? – переспросила она.

Звучит, конечно, необычно и даже интересно – ей вспомнилось, как они с братом когда-то в детстве мечтали о том, как было бы классно жить на чердаке.

Только вот нет доверия к нему, и все тут.

– Да, – он снова посмотрел на нее и догадался: – Ты меня испугалась? Да ты брось! Расспроси соседей на этой улице – я здесь давно живу, у меня все на этой улице фрукты покупают… Я известный человек на этой улочке, да и вообще в городе. Пойдем, покажу чердак…

Если человек догадывается о твоем волнении и пытается его устранить, да еще и дает какие-то такие гарантии, то, может, советчик ошибается?