Следующими на мост вывели девочку и мальчика. Двойняшки лет шестнадцати видели, что осталось от их старшей сестры, которая заменила им мать. Ее тело догорало, а они громко рыдали и звали ее по имени. Аделла – так звали женщину, ее имя я навсегда запомнила. Детям вкололи что-то, от чего они упали без сил. Снотворное. Их сожгут так, чтобы они ничего не чувствовали. Считалось, что так король проявляет милосердие. Мальчика и девочку так же опустили в огонь. В этот раз не было криков, лишь запах мяса, а я стояла с закрытыми глазами и зажимала нос. Прямо сейчас хотелось умереть, а смотреть на это больше не было сил. Громкий плач ребенка разнесся по всей площади. Это был ребенок старшей сестры.

– Нет, нет, нет… Не может быть, такого не может быть! – шептала я.

Мама сжала мою руку еще сильнее, и, взглянув на нее, я увидела, как катились по ее щекам немые слезы. Я вновь заставила себя посмотреть наверх. Завернутый в пеленку ребенок кричал и махал своими крошечными ручонками. Люди молчали, но почему? Он же совсем маленький, так нельзя! Почему все они молчат? Как они смеют молчать?! Даже моя мама не произнесла ни звука! Я начала дергаться и толкать ее, а она в ответ лишь сильнее сжала мою руку. Наверняка она подумала, что я пытаюсь убежать, но нет, не сейчас. Ребенок громко кричал, кровь в моих венах забурлила. Не в силах больше бездействовать, я со всей силы укусила маму за руку и вырвалась из ее хватки. Я должна была что-то предпринять, должна была спасти ребенка.

Бросившись ко входу на мост и расталкивая по пути людей, я смотрела на младенца. Король приказал двум мужчинам, которые недавно помогали с веревками, остановить меня: никто не смел покидать площадь, но я и не собиралась отсюда бежать. Через толпу я пробивалась все ближе к мосту, мужчины спускались ко мне, желая поймать, и не понимали, что я сама иду к ним в руки. Взобравшись на мост, я побежала еще быстрее. Все люди смотрели на меня, им явно было страшно, но не за меня, а за свои жалкие жизни. Их со всех сторон окружили люди с оружием. Они могли выстрелить и в меня, но пока такого приказа не поступало.

Один из тех, кого направили ловить меня, все-таки успел схватить ворот моей рубашки и потянул назад. Я попыталась вырваться: била его по рукам, кусалась и царапалась. Он слегка ослабил хватку, и этого было достаточно, чтобы я сразу рванулась вперед. К ребенку поднесли шприц.

– Не трогайте его! Нет, не смейте! – закричала я, однако люди в масках уже вводили ему снотворное. Я закричала еще громче, но тут ребенка занесли над костром и выпустили из рук. Недолго думая, я набросилась на одного из людей, стоявшего ближе ко мне. Он был в больничном халате, который напоминал, что передо мной такой же ученый, как и моя мать. Каким-то чудом я повалила его на землю и стала бить головой о каменный мост. Ярость целиком поглотила меня, и внутри не осталось ничего, кроме желания убивать. Они все будут гореть.

Мне повезло застать мужчину врасплох. Он явно не думал, что я буду бить с такой силой. Когда он наконец опомнился, то схватил меня за ворот рубашки и отшвырнул в сторону. Ударившись головой о камень, я почувствовала, что тело вдруг обмякло, а в глазах потемнело. Сознание от меня ускользало. Но, наверное, так было даже лучше: просыпаться в этом мире я больше не желала.

Пробегая мимо развалин в одиночестве, я часто уходила в себя и забывала о том, что в последнее время творилось вокруг. Мысли блуждали среди обломков прошлого, словно пытаясь найти ответы на вопросы, которые давно утратили свою значимость. И все же в этом месте я ощущала странное спокойствие: стены развалин оберегали меня от суеты и шума мира. Взгляд мой устремлялся вдаль, минуя руины, точно пытаясь проникнуть сквозь время и пространство и увидеть то, что давно было забыто.