– Не хочу историй, – сказал я и скрестил руки на груди.

Она заурчала.

– Это хорошо, а то меня в сон клонит. Мои старые ласты нуждаются в отдыхе, – от солнечного марева и дрёмы речь бабушки становилась всё медленней. – Будь рядом и не подходи к воде, а то твоя мама шкуру с меня спустит. Давай, повторяй: от бурных приливов и бурных отливов…

Я вздохнул и продекламировал:

– Всё правильно, – сказала она, зевая. И, сложив ласты на животе, опустила голову, а спустя мгновение уже доносился храп из её плоского носа.

Я сидел и смотрел на волны. Потом взял дублоны и начал играть, пуская с их помощью солнечных зайчиков по поверхности воды. Затем решил проверить, насколько они твёрдые, и бросил монеты о скалу.

– Хватит шуметь! – заворчала бабушка.

Я подержал кругляши в ладонях и подождал, пока она вновь захрапит, а потом тихонько поднялся на ноги. Мне не хотелось сидеть тут и ждать, пока все остальные вернутся с полными животами и с посвежевшими от приключений физиономиями. Раз уж я застрял здесь, пойду исследовать остров, а бабушка даже не узнает о том, что я уходил.

Я пересёк берег и взобрался по скалистому холму. На вершине оглянулся. Сверху бабушка казалась такой маленькой, что уместилась бы у меня на ладони.

Летевшая с северной стороны чайка начала снижаться и опустилась на землю у самых моих ног. Это была вчерашняя чайка.

– История? – прокричала она, уставившись на меня. Я медлил с ответом, и она клюнула мою ногу. – История!

Я понимал птичий язык лучше всех в клане, но ограничился фразой:

– Большой заплыв. Без чаек.

И позвенел дублонами в руке.

Глаза чайки напряглись.

– Что? – спросила она, глядя на мою руку. – Дай!

Я наклонился и показал ей монеты. Она с недоверием клюнула одну.

– Ничего хорошего, – сказала она. Вероятно, ожидала чего-то съедобного. Затем подняла голову, прислушиваясь к чему-то, чего я не мог услышать, и полетела, не попрощавшись.

Я последовал за ней, прыгая с камня на камень. Путь перегородил утёс, и я взобрался на него.

Обрыв под моими ногами заканчивался бухтой со скалами. В проёмах между ними, с противоположной стороны, можно было разглядеть мелькавшие волны. Посреди пляжа одиноко возвышался гладкий валун, величественный, словно трон великого вождя. Это было отличное место для создания каменных картин.

Я нашёл достаточно широкую расщелину, чтобы протиснуться, и скользнул вниз. Под конец стало тесновато, и я цеплялся за выступы, пока не смог спрыгнуть на землю.

В бушующем прибое я нашёл самые круглые и гладкие камни. Потом залез на большой валун и, усевшись, принялся выкладывать из камешков дугу. Рисунок превращался в крутую спираль: сначала белые камни, потом чёрные, потом кроваво-красные. А на конце огненным хвостом кометы сияли дублоны.

Правда, в центре было пусто, чего-то не хватало.

Я опять полез в прибой, и тут к моим ногам прибило ракушку – круглую, закрученную в спираль улитку, такую же, как моя картина. Превосходно! Выходя из воды, я засунул палец в раковину, надеясь внутри найти что-нибудь съедобное. Однако вместо этого мне на ладонь упало что-то зелёное и блестящее, твёрдое, как камень, и наполненное светом, словно волна. Я поднёс это к глазам и затаил дыхание. Я мог видеть насквозь!

Взобравшись на каменный трон, я положил ракушку в центр спирали и принялся разглядывать мир через своё новое сокровище. Берег, небо, скала – всё стало туманно-зелёным, будто под водой. Камень превратил сушу в океан. Чудеса! Жаль, рядом нет никого, кому можно было бы это показать!