Предстоял последний, окончательный этап этнической германо-славянской войны: разгром и захват Югославии и СССР; сербские и русские земли должны были разделить участь чешских и польских.

Но тут «некстати» вмешались Англия и Франция, объявив Гитлеру войну. Тем не менее весной 1941 года войска Германии вошли в Югославию (т. н. «Апрельская война»), оккупировав ее вплоть до 1945 года.

Однако о прыжке на территорию Советов пришлось на время забыть.

Гитлер хотел дружить, а не воевать с Англией

А что же Англия, война Германии с которой стала одной из основных пружин, вращавших гигантскую мясорубку, перемоловшую десятки миллионов жизней, и не только в Европе?

Уж с ней-то Гитлер никогда и никак воевать не собирался. Он обожал Англию, преклонялся перед англичанами, считая их не только братьями по расе, в отличие от славян, но и образцовыми европеоидами. Он вырос на расовых теориях английского естествоиспытателя Хьюстона Чемберлена (не путать с премьером-однофамильцем) и, в свою очередь, вырастил сотни тысяч своих единомышленников и поклонников в Великобритании. В своей откровенной и искренней книге, ставшей путеводителем для всей Германии, Гитлер делился мечтами о том, как Германия разделит огромные пространства России – с Англией и Японией, которых он ставил наравне с фашистской Италией.

С одной стороны, Гитлер не хотел воевать с Англией, с другой – был абсолютно уверен, что Англия сама не осмелится начать войну, будучи совершенно к ней не готова. И, между прочим, Англия тоже с самого начала не хотела воевать с Германией и удерживалась от любых резких шагов в течение долгих лет, демонстративно проводя «политику умиротворения», ярче всего проявившуюся в Мюнхене в 1938 году. Миролюбие Англии совершенно понятно: на случай боевых действий она могла предоставить сразу лишь две дивизии, а погодя – еще пять (катастрофа под Дюнкерком в 1940 году обнаружила, чего стоили английские дивизии в деле) [43 – Черчилль, ссылаясь на личную беседу со Сталиным в августе 1942 года, рассказывает, что на одной из встреч с английским представителем в августе 1939 года Сталин задал вопрос: «Сколько дивизий выставит Франция против Германии в случае мобилизации?» Последовал ответ: «Около ста». Сталин, помолчав, спросил: «А сколько дивизий выставит Англия?». Ответ английской стороны: «Две. И две позже». «А, две и две позже…», – повторил вполголоса Сталин. «Знаете ли вы, сколько дивизий нам придётся послать на фронт в случае войны с Германией? – он сделал паузу. – Больше трёхсот…». ].

Кстати, континентальная Франция, которая могла выставить целых 130 дивизий, еще больше не хотела воевать, чем островная Англия. Тоже понятно: ведь основной удар врага пришлось бы вынести ей, и кто знает, чем бы все это кончилось. (Практика показала: кончилось всего за сорок дней страшным разгромом и оккупацией Франции при трусливом предательстве Англией общего дела, то есть опасения были справедливы, силы Франции были слабы на деле, и лезть в войну ей явно не следовало [44 – Со 2-й половины XIX века во Франции, в отличие от Германии, наблюдается неуклонное снижение рождаемости. В 1900 году в этой стране был отмечен уже «минусовой прирост» населения – минус 26 тыс. человек; в 1911 году – минус 33 тыс. Окончательное обескровливание страны произошло в ходе Первой мировой войны: убитыми и без вести пропавшими французы потеряли 1354 тыс. человек (не считая офицеров); искалеченными и тяжелоранеными – 1490 тыс.; превышение смертности из-за голода и эпидемий над рождаемостью в эти же годы составило 1500 тыс. Это был конец, полное истощение нации, и к 1940 году Франция так и не оправилась.].)