По нашему мнению, родовым объектом рассматриваемых преступлений является безопасность государства как состояние стабильности, прочности и защищенности личности, общества и конституционного строя в целом от тех источников опасности, которые реально имеются в современных условиях формирования в России нового общественно-экономического строя[40]. Это понятие более интегративно, чем «государственная безопасность». Последняя является одной из составляющих частей безопасности государства.[41] В Конституции Российской Федерации (ст. 114) государственная безопасность рассматривается как функция исполнительного органа власти (Правительства), в ряду других видов безопасности[42]. Такой подход реализуется в Федеральном законе «Об оперативно-розыскной деятельности», который признает основанием для проведения оперативно-розыскных мероприятий события или действия, создающие угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации (п. 2 ст. 7)[43].

В зависимости от локального понимания источников опасности, – а именно они формируют систему непосредственных объектов, – предлагаются различные взгляды на классификацию преступлений против конституционного строя и безопасности государства. А. В. Наумов, с оговоркой об известной условности, предлагает следующую классификацию преступлений:

1) преступления, посягающие на внешнюю безопасность Российской Федерации: государственная измена (ст. 275 УК) и шпионаж (ст. 276 УК);

2) преступления, посягающие на легитимность государственной власти, т. е. направленные на насильственный захват или насильственное удержание власти в нарушение Конституции Российской Федерации (ст. 278 УК); совершение вооруженного мятежа (ст. 279 УК); публичные призывы к насильственному изменению конституционного строя Российской Федерации (ст. 280 УК);

3) преступления, посягающие на конституционный принцип политического многообразия и многопартийности (как одной из составляющих основ конституционного строя): посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК);

4) преступления, посягающие на экономическую безопасность и обороноспособность Российской Федерации: диверсия (ст. 281 УК), разглашение государственной тайны (ст. 283 УК), утрата документов, содержащих государственную тайну (ст. 284 УК);

5) преступления, посягающие на конституционный запрет разжигания расовой, национальной и религиозной розни (как одной из составляющих основ конституционного строя): возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды (ст. 282 УК).[44]

На наш взгляд, представленная классификация уязвима по ряду причин.

Во-первых, не просматривается единое основание классификации, без чего она лишается научной строгости и четкости и приобретает характер спонтанности и умозрительности.

Во-вторых, преступления, предусмотренные в п. 2 (ст. 277, 278, 279) посягают не на легитимность государственной власти, а на внутреннюю безопасность Российской Федерации и рассматриваются как преступления террористического характера (ст. 205-1). Легитимность как «признание или подтверждение законности какого-либо права, полномочия»[45], безусловно, страдает при совершении указанных преступлений. Однако не она является объектом рассматриваемых преступлений, а сама внутренняя безопасность как состояние защищенности конституционного строя от внутренних угроз. Вполне правомерно можно ставить вопрос о легитимности существующего конституционного строя вне ситуаций совершения преступлений указанной группы.

«Кризис легитимности возникает в результате рассогласования целей и ценностей правящего режима с представлениями основной части граждан о необходимых формах и средствах политического регулирования, нормах справедливого правления и с другими ценностями массового сознания. Соответствие целей режима и массовых представлений способствует поддержке и росту легитимности правящих структур, а несоответствие – падению легитимности и дестабилизации государственности»