, П. С. Элькинд[17], Д. С. Карева[18], Н. А. Якубович[19], А. Б. Соловьева, М. Е. Токареву, А. Г. Халиуллина[20] и др.[21] Указанная позиция представляется более приемлемой на данном этапе развития теории уголовного преследования по нескольким причинам. Прежде всего следует учитывать, что отождествление уголовного преследования с обвинением неизбежно приводит к выводу о том, что основным содержанием уголовного преследования является предъявление и поддержание обвинения конкретного лица. На самом деле представляется, что основным содержанием уголовного преследования является такой процесс изучения обстоятельств преступления, который приводит к законному и обоснованному выводу о совершении этого преступления определенным лицом (лицами). Этот вывод на различных этапах уголовного процесса формулируется в постановлениях о привлечении лица в качестве обвиняемого, обвинительном заключении и обвинительном приговоре. Сложность и многофакторность процесса исследования обстоятельств преступления объективно на том или ином этапе может привести к ошибочному выводу о виновности лица. Объем доказательств, достаточный для предъявления обвинения на одном этапе уголовного преследования, может оказаться совсем недостаточным для передачи уголовного дела в суд и тем более для вынесения обвинительного приговора. Отказ от обвинения конкретного лица, ранее привлеченного в качестве обвиняемого, не означает безусловное прекращение уголовного преследования с целью отыскания того, кто фактически совершил преступление.

Справедливым представляется мнение о том, что обвинение является неотъемлемым и существенным элементом уголовного преследования, но не является его синонимом[22].

Определение того, каким именно образом соотносятся исследуемые понятия, теснейшим образом связано с тем, с каким моментом уголовного судопроизводства связывается начало уголовного преследования.

Этот вопрос также на протяжении длительного времени является дискуссионным в науке уголовного процесса. Большинство авторов склонны связывать начало уголовного преследования с возбуждением уголовного дела. В разные годы эту точку зрения поддерживали: С. Н. Алексеев, М. А. Ворончихин, В. В. Гаврилов, З. З. Зинатуллин, З. Д. Еникеев, З. Ф. Коврига, Е. Л. Никитин, Ю. И. Скуратов, М. Б. Улищенко, Г. П. Химичева и др.[23] С возбуждением уголовного дела связывает как с отправной точкой начало уголовного преследования и М. С. Строгович, когда пишет, что возбуждение уголовного дела происходит в самом начале следствия, непосредственно за возбуждением дела и принятием его следователем к своему производству.[24]

Вывод об отождествлении законодателем уголовного преследования с возбуждением уголовного дела, по мнению ряда авторов, следует, в том числе, и из положений ст. 23 УПК РФ[25].

Другие, анализируя уголовно-процессуальное законодательство, считают необходимым отметить, что не совсем удачно решен законодателем вопрос о начале реализации функции уголовного преследования. Поскольку, с одной стороны, процессуальная деятельность начинается с момента получения сообщения о преступлении, а с другой – речь идет о подозреваемом или обвиняемом, следовательно, до появления подозреваемого функции уголовного преследования нет. Таким образом, ученые приходят к выводу, что по буквальному толкованию получается, что функции уголовного преследования нет ни в стадии возбуждения уголовного дела, ни в стадии предварительного расследования до появления названных субъектов.[26]

Из этого следует, что деятельность следователя, дознавателя и прокурора на этих стадиях и этапах является как бы бессистемной, «нефункциональной»