Крупные землевладельцы управляли своими имениями с помощью персонала, который был в какой-то степени образован и обладал некоторыми знаниями. Например, стольник А.И. Безобразов в середине XVII века держал четырех приказчиков, представлявших его интересы в Москве. Они были грамотны, обучены приказному делу и умели обходиться с бюрократическим аппаратом. У некоторых из них даже были родственники среди приказных подьячих. Приказчики Безобразова в сельской местности были не так хорошо подготовлены. Подобно тому как государство давало наказы воеводам, он составлял для них наказные памяти, в которых определял их общие обязанности (сбор налогов и пошлин, наблюдение за сельскохозяйственными работами), и, как в воеводских наказах, требовал от них не пьянствовать, не дебоширить и не притеснять крестьян. Этим и другим уполномоченным, однако, дозволялось поддерживать дисциплину крестьян с помощью наказаний за проступки, как следует из двух памятей боярина Бориса Ивановича Морозова своим деревенским старостам, где он наказывает «бить крестьян батогами без всякие пощады»[99]. Судя по приказчикам имений Безобразова, эта категория людей вообще отличалась жесткостью характера. Один из них, например, писал Безобразову, что бил палкой крестьянку, оскорбившую его во время спора из-за гусиных яиц. А.А. Новосельский в своем исследовании о хозяйстве Безобразова показал, что приказчики прибегали к телесным наказаниям за мелкие нарушения без какого-либо формального разбирательства, особенно когда дело касалось неисполнения обязательств по отношению к землевладельцу, и крестьяне часто жаловались на их жестокость[100].

Традиция обязывала провинциальных приказчиков, которые обладали правом вотчинного суда по мелким преступлениям жителей сел и деревень землевладельца, судить вместе с деревенскими старостами и избранными представителями населения. Судебные агенты землевладельцев использовали те же процедуры, что применялись в царском суде. В 1652 году приказчик одного из морозовских владений в Звенигороде сообщал ему – как воевода сообщал царю в Москву – о том, что он расследовал жалобу о драке в деревне, снял показания со свидетелей и обвиняемых, прояснил факты, и запрашивал своего хозяина о дальнейших инструкциях. В другом случае, в 1652 году, Морозов приказал отпустить на поруки беглого крестьянина, сидевшего в «железах» в его владении в Вяземском уезде. Царский суд использовал поручительство таким же образом[101].

Светские землевладельцы пересекали границу юрисдикции, которую государство оставляло за собой, даже в большей степени, чем церковные. Закон однозначно утверждал, что частные лица не должны брать правосудие в свои руки. Соборное уложение и Новоуказные статьи 1669 года, например, запрещали кому бы то ни было пытать подозреваемого в преступлении. Таким же образом они обрушивались на тех, кто скрывал преступников в своих поместьях и препятствовал следствию[102]. Но землевладельцы все равно судили такие преступления, как побои, нанесение телесных повреждений и даже убийство, хотя их должны были разбирать царские суды. Например, в 1648 году Борису Ивановичу Морозову донесли о кровавом побоище, в которое вылился земельный спор между жителями его деревень и крестьянами соседней деревни, принадлежавшей князю Василию Андреевичу Голицыну. Морозов снесся с Голицыным, сравнивая версии случившегося, а затем дал указания своему приказчику продолжить расследование. Из-за серьезности нанесенных увечий дело такого рода должно было бы попасть в воеводский суд. В 1660 году подобным же образом Морозов дал задание местным приказчикам тщательно расследовать жалобы о том, что другой его приказчик бил людей, а некоторых и убил, а также украл большое количество зерна. Боярин приказал опросить местное население, чтобы выяснить факты, и послать главного свидетеля (холопа приказчика) к нему в Москву. Это классический судебный процесс (см. главу 5). Все данные говорят о том, что Морозов желал разобраться с этим делом об убийстве своими силами