– Нет, нет, Николай! – заволновался полковник. – Наш отдел курирует сам главком! А Макаров… Знаю я Пашку – ловелас, гуляка, в картишки малость передергивает, но чтобы шпион? Ладно, мне бы вернуться поскорее, а там уж разберусь…

– Елы, а зачем возвращаться? – удивился Фрол. – Войну вы все равно проиграете, и придется тебе, Михаил, в Турцию мотать.

– И вправду, – поддержал Келюс. – У нас интереснее.

– Нет, господа, – покачал головой Корф. – Там мои друзья, а главное, та война – это моя война. Остаться у вас – вроде как дезертировать.

– Ну и чего, твое благородие, делать будешь? – поинтересовался дхар. – Запрут в Кащенку, а то и чего похуже.

– Высокоблагородие, – машинально поправил барон. – Буду искать скантр – пока не найду.

– Ну, это программа-максимум, как говаривал Вождь, – заключил Келюс. – Сейчас у нас задача более скромная, хотя и трудная.

– Да-с, – понял Корф. – Например, дожить до утра. Если уже и браунинг осечку дает! На крайний случай бомбы имеются, правда, квартиру жаль…

– Бомбы, это, конечно, – вмешался Фрол. – Только я бы еще кой-чего сделал. Дед меня учил… Только ты, Француз, не смейся!..

– Какой тут смех, – вздохнул Лунин, – заклинание, что ли?

– Да вроде… У тебя чеснок есть?

– Однако, господа, – не выдержал Корф, – вы бы еще бубен взяли!..

Фрол, завязав несколько головок чеснока в два полотняных мешочка, подвесил их над дверью, после чего замер, тихо что-то шепча на понятном лишь ему одному языке. Следом за этим он несколько раз поднял и опустил руки, как бы строя невидимую стену, затем, с сомнением покачав головой, отошел, предложив все-таки выставить дежурного. С ним никто не спорил.

Барон выбрал самое неудобное время – с трех до четырех утра. Устроившись в кресле рядом с входной дверью, он курил, листая взятый из лунинской библиотеки «Краткий курс истории ВКП(б)». Чтение весьма занимало полковника – он негромко ругался, хмыкал и даже время от времени крутил пальцем у виска. За этим занятием время шло быстро, и Корф уже собирался будить Фрола – своего сменщика, как вдруг за дверью послышались приглушенные шаги. Полковник бесшумно вскочил, сжимая револьвер, прижался к стене и вдруг почувствовал, как воздух застревает в горле – чья-то рука, пройдя сквозь дверь, стала нащупывать задвижку. Барон успел трижды ущипнуть себя, но рука не исчезла, напротив, подобравшись к задвижке, ловко ее отодвинула. Затем длинные красноватые пальцы с загнутыми ногтями потянулись к кнопке американского замка…

Дверь чуть приоткрылась, Корф, понимая, что от желтого дома уже не отвертеться, закусил губу и поднял револьвер. Но дверь, приоткрывшись на какой-то сантиметр, внезапно застыла и, несмотря на чьи-то немалые усилия, оставалась на месте. Барон вытер тыльной стороной ладони взмокший лоб, и тут рука замерла: прямо сквозь дверь начала проступать фигура высокого широкоплечего человека в короткой черной куртке. Лицо со странными светлыми глазами кривилось судорогой, яркие красные губы беззвучно шевелились… Словно во сне, ничего не соображая, Корф прицелился и нажал на спуск. Сухой щелчок – верный наган, ни разу не подводивший за все годы, дал осечку.

Швырнув бесполезное оружие на пол, Корф зажмурился и, повинуясь далекой детской памяти, сорвал с шеи образок, подаренный крестной матерью, выставив его перед собой, словно щит. В ответ послышалось злобное шипение, дохнуло холодом, рука с образком окаменела… Когда полковник поднял глаза, все исчезло. Лишь приоткрытая дверь напоминала о случившемся.

– Ты с кем воюешь, барон? – сонный Фрол, разбуженный стуком упавшего револьвера, выглянул в коридор.