– Келюс, – начал он, кивая Лунину-младшему на кресло. – Надо поговорить.

Начало Николаю отчего-то весьма не понравилось.

– Я не прошу тебя давать честное пионерское, комсомольское или белогвардейское слово. Но если мы не сохраним кое-что в секрете, то без головы останемся оба – и ты, и я…

Лунина передернуло. Он понял, что дед не шутит – и тут же вспомнил лицо Китайца.

– Несколько часов назад один человек уже погиб. Он участвовал в… очень важном деле. Я бы с удовольствием не вмешивал тебя, но мы живем вместе, и об этом знают.

Николай Андреевич замолчал, переводя дух. Келюс потянулся к валидолу, но дед покачал головой:

– Не стоит… Несколько месяцев назад в Центральном Комитете был разработан план эвакуации наиболее секретных документов на случай, подобный нынешнему. Вчера поступил приказ, но человек, занимавшийся этим делом, был убит.

Келюсу снова вспомнился Китаец – и неподвижное тело в синей куртке.

– Он выпал из окна. Видимость самоубийства, он даже записку оставил… Но это не самоубийство, Келюс. У него были все связи, и теперь операция под угрозой. Завтра ваши будут штурмовать Центральный Комитет. На квартиру другого товарища, руководившего, так сказать, резервной линией, был налет, он ранен. Какие-то бандиты в черных куртках…

– Группа Волкова? – невольно вырвалось у Келюса. Старик взглянул удивленно, и внук поспешил пояснить:

– Мне о них Генерал рассказывал – опасался, что они могут ворваться в Белый Дом. Так что они не наши, а ваши.

– Может быть, – спокойно отреагировал Николай Андреевич. – Сейчас время измены. Большой измены, Келюс! А Волков… Если это тот Волков… Не удивлюсь!.. Итак, операция сорвана, но самые важные документы – несколько десятков папок – мы все же вынесли. Решено рассредоточить их по нескольким местам. На военном языке это называется «россыпью». Кое-что будет у нас дома. Я рискую своей и, к сожалению, твоей головой, но иного выхода нет. Конечно, если ты будешь последователен, то можешь позвонить прямо в Белый Дом. Наши в свое время приветствовали подобные начинания. Ваши, вероятно, не будут оригинальны…

Николай решил возмутиться, но передумал.

– Но хоть заглянуть в эти чертовы папки можно? – поинтересовался он.

– Заглянешь, – пообещал дед. – Надо же знать, за что рискуем! Но не думай, Келюс, ничего особенного ты не увидишь. Эти архивы надо рассматривать как мозаику – целиком. Что-что, а тайны мы умели прятать всегда…

…В два часа ночи, когда Фроат уже давно спал, Лунин-старший вышел из квартиры, вскоре вернувшись с тремя серыми папками, на которых стояли четырехзначные номера. Келюс, преодолев искушение немедленно в них заглянуть, помог деду спрятать секретный груз в наскоро приготовленный тайник – за второй ряд книг на верхней полке книжного шкафа.

Наутро Фрол взбунтовался, заявив, что превосходно себя чувствует и не желает более соблюдать больничный режим.

– И вообще, – прибавил он, допивая вторую чашку кофе, – надо по городу, елы, побродить, раз уж в Столице оказался. А то ничего интересного, кроме телевизора, и не увижу. Ведь, говорят, революция!

– Кое-что интересное вы уже видели, – невозмутимо заметил Лунин-старший. – В некотором роде, даже ощутили. А самое интересное вам не покажут.

– Но ведь действительно революция, дед! – поддержал приятеля Келюс. – Тебе, небось, в семнадцатом не мешали по улицам бегать!

– Это еще не революция, молодые люди, – покачал головой старик. – Это еще, так сказать, карнавал, игрище. Господа бояре власть делят! А вот через годик, через два, когда очереди за хлебом станут побольше, чем в «Макдональдс» – тогда пожалуй… Только выходить на улицу не захочется. Как, кстати, и мне в семнадцатом…