– Семья не хочет давать интервью, – объяснил я.

Голос на другом конце провода не колебался.

– Иди и спроси их еще раз.

Щелчок.

Я положил трубку обратно на рычаг и отправился бродить по коридорам больницы, как мне показалось, несколько дней. Я пытался собраться с духом, чтобы вернуться в эту палату. Если бы в больницах были бары, я бы выпил. Через пятнадцать минут я снова подошел к мужчине и женщине.

– Мне очень жаль, но мы просто пытаемся получить некоторую информацию. Как вы думаете, мы могли бы поговорить?

Женщина посмотрела на мужчину, а мужчина посмотрел на меня так же, как и раньше. Я подождал немного, а затем быстро выбрался оттуда. Я перезвонил в «Пост».

– Извините, но они и впрямь не хотят…

Сотрудник прервал меня.

– Все в порядке, – успокоил он. – Мы только что получили досье на девушку. Оно длиной километра в полтора. Все нормально.

Щелчок.

Я повесил трубку и вышел из больницы. Я заработал самые позорные сорок долларов, которые когда-либо зарабатывал в жизни. Я даже не знаю, пережили ли девочки ту ночь. Я заковылял домой, и вдруг что-то булькнуло у меня внутри: «Я не об этом мечтал». Я собирался стать репортером криминальной хроники, писать статьи о дурных происшествиях, которые случаются с людьми, но ничем не мог им помочь. В этот момент я все понял. Я хотел писать истории, которые действительно помогли бы изменить ситуацию. Думал, что попытаюсь раскрыть убийства. Мне хотелось вернуть конкретное чувство. Чувство, которое я испытал, когда был ребенком и отец показал обложку газеты с заголовком «МЫ ЕГО ПОЙМАЛИ» о захвате убийцы с 44-м калибром. Ощущение раскрытия преступления. Я хотел, чтобы в этом хаосе присутствовал хоть какой-то порядок.

Я тут же принял решение: буду писать только о нераскрытых преступлениях.

Бруклин, 2002 год

«Голос Лонг-Айленда» закрылся в 2000 году, что предшествовало концу работы многих других газет. После того как я два года проработал редактором в профессиональных журналах, позвонил Робби Воливер, бывший музыкальный редактор «Голоса». Он основывал новую газету – что-то неслыханное после краха 2000 года. Инвестор у него был, и ему требовалось создать штат сотрудников. Воливер хотел, чтобы я стал его главным редактором. Меня взволновала перспектива вновь делать новости.

Мы взяли за основу «Айленд ир» – бесплатную музыкальную и развлекательную газету, выходящую раз в две недели, которую можно было купить в «Севен- Элевен» и в барах на Лонг-Айленде, но собирались сосредоточиться не только на искусстве и музыке. Мы хотели превратить эту газету в злободневное новостное издание с нелицеприятными историями, и нам нужно было произвести большой фурор. Мне поручили найти одного жителя Лонг-Айленда, который, как мы знали, попадет в заголовки газет. Жителя Лонг-Айленда, стоявшего выше в гугл-запросах, чем Тедди Рузвельт и Уолт Уитмен.

После серии телефонных звонков и бесед с его адвокатом мы с Воливером оказались за ужином с Эми Фишер, настоящей «Лолитой Лонг-Айленда». В 1992 году, еще подростком, Фишер заработала всемирную известность, когда выстрелила в голову Мэри Джо Буттафуоко, жене своего тридцатишестилетнего любовника. Фишер вышла из тюрьмы после отбытия семилетнего срока, и Мэри Джо простила ее. Тем временем Джоуи Буттафуоко, человек, оказавшийся в центре этой настоящей криминальной драмы, попал в тюрьму за изнасилование шестнадцатилетней старшеклассницы. Эта история заворожила нацию. Мы хотели знать, заинтересует ли Эми возможность написания колонки о моде для газеты. В первом интервью после тюрьмы она сказала Мэтту Лауэру, что хочет работать в индустрии моды.