– В созвездии влюблённых, – подыграл ей Гражданинов.

– Нет, только не там, хочу, чтобы мы были одни. Только мы и никого больше.

– Я знаю, где это, – сказал Гражданинов.

– Где?

– Видишь, справа от созвездия Зайца расплывчатое пятнышко?

– Вижу.

– Это и будет наша с тобой галактика, там мы с тобой и встретимся. А чтобы не потеряться, сигналом будет яркий фиолетовый мигающий свет. Договорились?

– Договорились.

Родившийся вдруг поцелуй прожил долгую полноценную поцелуйскую жизнь…

– А как называется эта галактика? – отдышавшись спросила она.

– Галактика Линги и Гражданинова, – серьёзно ответил он.

Это было давно. Очень давно. Земля была еще плоской, и это было время борьбы восмериц и юного ещё Даждьбога. Радугу тогда ещё называли луком солнца, а люди умели летать. Крылья просто необходимы среди непроходимых сварогских лесов, коварных кровоклюквенных болот, бесчисленных озёр с гордыми островками, заросшими камышом. Зимой без крыльев вообще никуда. Забавно было смотреть, как красные, вспотевшие от усердия мужики, возвращаясь с удачной рыбалки, отчаянно хлопали крыльями, стараясь не зацепить верхушки сосен. Сойки, дятлы и прочие сороки покаркивались с хохота, наблюдая за бесплатными человеческими спектаклями. А детям, детям-то радость какая: летай – не хочу! Самое суровое наказание для них – «двадняпешком». Но так сурово в Селяне наказали только один раз – десятилетнюю Лингу, за то, что она улетела из Present Continuous за горы Хаконы, в прошлое. А туда нельзя.

Была ещё одна, более важная причина, по которой люди должны были уметь летать. Раз в год каждый житель Селяны – именно так назывался в то время наш городок – обязан был посетить Одинокого и услышать его Слово. Услышать Слово Одинокого твёрдо означало, что весь следующий год с тобой ничего не случится плохого. Традиция исправно соблюдалась всеми предыдущими поколениями селян. Ничего плохого действительно не случалось. А так как Башня, в которой жил Одинокий, находилась на высоком холме, плотно покрытом капюшоном колючего кустарника, то добраться к нему можно было только тем, у кого есть крылья. Когда подходил срок для очередного селянина, он долго и внимательно всматривался в смутные очертания Башни и, если видел свет, что означало: «Я жду тебя», – разбегался и возносился.

Лишь один из обитателей Селяны не был еще у Одинокого. Честно, не знаю, как и откуда появился этот мальчишка в Present Continuous.

Худощавый, весь в лохмотьях, постоянно голодный и не умеющий по-человечески говорить, – откуда ты? О чем твоя непонятная песня, грустящая каждый вечер на площади? Качающемуся от ветра пацану сразу же приклеилось прозвище Двабогатыря. Отсутствию крыльев никто не удивился: зачем дурачку крылья?

О том, что Боги иногда сами спускаются к дурачкам, селяне скоро узнали. Именно ему в этот раз Одинокий поручил раздавать доброту.

Утром на площади стал собираться народ. Все с нетерпением ждали открытия необыкновенного праздника. Через всю площадь протянулась пестрая веселая очередь. Первым стоял Лусапек, сын Скарабея. Мальчик очень боялся, что ему не достанется доброты, и он прибежал сюда первым. Следом за ним пришел Поэт. Поэта в последнее время мучила вредная бессонница, ему никак не удавалось закончить поэму о Небореке, и он пришел за добротой в надежде найти недостающие рифмы и вдохновение. Вот часы пробили ю, и Двабогатыря торжественно протянул Лусапеку доброту. Мальчик очень волновался, он прижал доброту к груди и стал осторожно пробиваться на свободное место. Доброта была теплой и излучала тихий свет. Сотни глаз следили за маленьким свертком в руках Лусапека. Люди радовались за мальчика и желали ему счастья.