– Еще как больнооооо! – пищала в ответ.

– Ты не кричи, а дыши, давай, вдох и тужимся. Вот вот вот, умница. Головка показалась. Опусти руку, потрогай.

Это что-то нереальное! Такое мокрое и волосатое. У меня там. Но осознание, что ребенку, наверное, нечем дышать, заставило собраться. Только бы с дочкой все было в порядке. А внутри меня уже орудовали руки.

– Обвитие. Спокойно. Справимся. Давай, схватка пошла, тужься.

Еще три или четыре схватки, и наступило облегчение, когда я услышала детский приглушенный крик.

– Поздравляю, мамочка!

– Смотрите сюда, видите, девочка?

Я кивнула, мою ночнушку сдвинули вниз, а мне на грудную клетку положили небольшой чуть влажный комочек. Какая же она родная, вся моя, моя доченька!

Я гладила свою кровиночку, пока пульсировала пуповина, а потом у меня забрали дочку, разрезали пуповину, приложили ненадолго к груди и отдали малышку неонатологу.

– Время рождения четыре ноль семь, – произнесла акушерка.

– Рост пятьдесят два сантиметра, вес три шестьсот двадцать, голова тридцать пять, грудь тридцать четыре. Оценка развития восемь из девяти.

Сбоку рука подсунула мне бирочку.

– Проверьте, все правильно указано?

Читаю, девочка, рост, вес… Капитонова. Стоп, что?

– Подождите, я Шило. Капитонова в девичестве, – словно опомнившись, вскрикнула.

– Шило? Да тебя с обеда вся больница ищет, роддом на ушах стоит, а она тут, Капитонова! – возмущенно пробасила врач. – Позвоните Толику.

– Я забыла фамилию мужа, когда воды отошли, – начала оправдываться.

– Недавно замужем? – словно сменив гнев на милость, мягче звучал голос акушерки.

– Скоро четыре года, – смущенно пропищала.

– А расскажи про мужа, а я тебя пока почищу и зашивать буду, – предложила врач.

– Так вы же меня не резали! – удивленно воскликнула.

– Милочка, твой головастик тебе внутренние разрывы оставил.

Следующий, наверное, час, я рассказываю о муже, о том, как хочу назвать дочку, а сама смотрю только в сторону кювета, где под лампой лежит уже укутанный мой сверточек. Как же хочется к ней! Чувствовала, как внутри делали стежки. На двадцать шестом я перестала считать.

– Так у меня все, – выдохнула акушерка.

– А можно встать? – тихо спросила.

– С ума сошла? – накричала на меня врач. – Еще четыре часа только горизонтальное положение. Хочешь кровью истечь?

– Я хочу к дочке, – проскулила.

– Сейчас мы тебя переложим на кушетку, еще час ты докапаешься у нас, потом снимут капельницу, отвезут в послеродовую палату, а уже туда тебе принесут дочку.

Меня переместили на кушетку, достали катетер, иглы из спины, оставили только капельницу в вене, и мы с малышкой остались одни. Она даже не плакала, просто спала. А мне безумно хотелось встать, но силы покидали меня, и я провалилась в сон.

Открыла глаза уже в лифте. Спросила, оказалось, что меня уже везут в мою платную палату, где ждет мой врач.

– Н-да, заставила ты меня вчера побегать, Елена. – уже в палате начал отчитывать врач.

– Твой муж тут чуть все отделение не разнес, кстати, он сейчас спит в моем кабинете, пришлось его накачать успокоительным.

– Я хочу к дочке, – тихо пробормотала.

– Ты в себя приди, а ребенка тебе, так, ты родила в четыре утра, значит, примерно в одиннадцать принесут. Завтрак попрошу подать тебе в десять. Много не гуляй, гемоглобин – штука коварная.

– А почему так поздно? – грустно спросила.

– Надо малышку обследовать и прививку сделать. А там и твой благоверный отоспится, тоже к вам придет. Всё. Спи.

Врач ушел, а мне не спалось. Я ворочалась часа полтора, а потом не выдержала, и медленно поползла в душ. Стоя под струями теплой воды, я заметила окровавленное дно душевой кабинки. Последнее, о чем я подумала, перед тем, как свет погас «Неужели я больше не увижу малышку?».