А дальше батюшка в немногих словах рассказал всю мою будущую жизнь в ее последовательности... И когда он это мне рассказывал, я испытал чувство легкой горечи, потому что у меня в те минуты было одно желание: остаться здесь, возле него, в этом чудном и добром месте. Но он покропил меня святой водой, помазал маслом, а потом сказал своей келейнице: «Достань-ка фрукты». Она вытащила из-под кровати большой таз разных фруктов. Сверху лежал мой пакет апельсинов. Он взял его, взял еще один такой же, что лежал рядом, и дал мне. Я даже обиделся слегка: «Батюшка, да я же вам это привез!» А он отвечает: «Ты мне привез, а я даю тебе как благословение». И так получилось, что всю обратную дорогу мы питались только этими апельсинами, на большее просто не было денег. И я понял, что, помимо духовной заботы, он имел еще и заботу житейскую: чем мы будем питаться в дороге...


Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)


Эмма Михайловна:

Семья наша не была церковной, но Игоря молитвам обучила бабушка, еще в раннем детстве. А когда он учился в школе, я замечала, что перед экзаменами сын встает на колени и молится, хотя икон в квартире не было. Лет в шестнадцать-семнадцать он как-то, оставшись дома один, вырезал кусок обоев и нарисовал прямо на стене Лик Христа. Я увидела и говорю: «Вот сейчас отец придет с работы – и тебе попадет!» Мы с ним аккуратно прикололи «обоину» на прежнее место и закрыли картину. Этот рисунок остался на стене до сих пор. Только мы его давно уже не прячем...


Бабушка Наталья Степановна Давыдова


Василий Семенович:

Друзья его уважали за его миролюбие, за то, что ни в каких скандалах он никогда не участвовал. Но если надо было кому-то помочь, старался это сделать.

Был у него друг-одноклассник, Саша, под два метра ростом. И сразу после школы он ушел в армию. А оттуда написал Игорю и пожаловался, что его там, как москвича, сильно обижают. И Игорь сразу собрался: «Я поеду!» И вот они собрались с Сашиной мамой и отправились туда, где он служил. Приехали они в ту часть, встретились с командиром, с замполитом, поговорили... И отношение к Саше сразу изменилось в лучшую сторону. Он был очень за это благодарен и родителям, и другу Игорю.

А владыка всегда его называл «мой самый большой друг», имея в виду, что выше ростом у него никого не было среди друзей...


Александр Сперкач:

В армейские годы, его и мои, мы с ним переписывались. Многое бы я сейчас дал за то, чтобы перечитать эти письма. Но, к сожалению, писем я не хранил.



Врезался в память его визит ко мне в войсковую часть. Хотя служил я не так чтобы очень далеко от Москвы, путь к месту моей службы был не комфортным. Гостю, как правило, в одиночку приходилось проводить ночь в вокзальном помещении одного маленького городка – пустом, холодном и с периодически отключаемым электричеством. Пару раз за ночь эту крашенную бетонную коробку освещали фонарики милицейского патруля. Обстановка, прямо скажем, не самая приятная и далеко не безопасная. Но тем неожиданнее было его посещение, и тем радостнее.


Ирина Чайка, двоюродная сестра владыки:

Мы познакомились с Игорем, когда ему было восемнадцать. Я была аспиранткой в Ленинграде и приехала работать в Ленинскую библиотеку. И вот здесь, на кухне Давыдовых, у нас с ним определились, так сказать, взаимоотношения. В восемнадцать лет он был заинтересован историей Российского государства, именно в это время, я думаю, у него формировалась его гражданская позиция.

Его интерес к истории был настолько неподделен и силен, что каждый новый факт, о котором ему удавалось узнать (естественно, речь идет о фактах, которые не фигурировали в тогдашней пропаганде!), он хотел на ком-то проверить, с кем-то поделиться своими мыслями.